ЖАБОТИНСКИЙ О ЛЮБВИ
«Инфо-Юг», 20.05.20
В этом году исполняется два юбилея выдающегося деятеля сионистского движения, титана еврейского возрождения первой половины ХХ века Владимира (Зеэва) Евгеньевича Жаботинского (1880-1940) – 140-летие со дня рождения и 80-летие со дня смерти. Поражает, как богато одарила его природа талантами прекрасного поэта, писателя, драматурга, полиглота, переводчика, журналиста, публициста, которые он отдал служению великой сионистской идее воссоздания еврейского государства на земле. Палестины. Семейная жизнь Зеэва сложилась счастливо. От его брака на Анне Гальпериной остался сын Эри, который пошел по стопам отца. Литературное и публицистическое наследие Жаботинского огромно. Институт его имени в Тель-Авиве предпринял издание десятитомного собрания его сочинений, из которых уже вышло пять томов.
В юности Жаботинский работал корреспондентом газеты «Одесские новости» в Италии, откуда присылал в редакцию статьи, подписанные псевдонимом Альталена, что в переводе с итальянского означает «качели». Предлагаю вниманию читателей один из его очерков «Вскользь о любви», напечатанный в 1903 году. Очерк дается с небольшими сокращениями.
…В конце концов, я сомневаюсь, можем ли мы, грамотные люди севера, любить по-настоящему. Когда-то, вероятно, и в тех широтах, где мы проживаем, любили по-настоящему, то есть сильно и до опьянения. Но теперь интеллигентный человек вообще не допускает опьянения. Вместо вина мы употребляем пиво, а еще охотнее и чаще – кофе и чай, которые дают нам возбуждение в приличных и благонамеренных градусах. С любовью стало то же: из вина ее превратили в чай, и довольно жидкий…
Конечно, я не нахожу ничего особенно хорошего в том, чтобы порядочному человеку падать в обморок от страсти. Но завидна, как хотите, такая сила чувств. Вникните: увидеть любимое существо и вдруг всеми нервами до того ярко ощутить желание отдать ему себя, чтобы от одного представления захватило дух и помутилось в глазах. Вероятно, люди, так умевшие желать возлюбленную, вообще умели крепко желать и не нам чета… Странная и обидная судьба наша, судьба этого поколения. Книги, что писали наши большие писатели для наших дедов и отцов, когда деды были уже взрослыми, - нам эти книги послужили чтением для детского возраста. Мальчиками, и девочками прочли мы и Шиллера, и Тургенева. В этих книгах так чудно говорилось о любви, что мы, дорастая до шестнадцатого года, и в самом деле ждали чего-то чудного. Мы ждали, что у нас будет кружиться голова и сердце будет сжиматься как-то так, что оно выйдет вместе и мучительно, и сладко, и что после первого поцелуя мы не будем чувствовать земли под собою и
Помнить себя от блаженства… Пришла пора любви, и оказалось, что ничего подобного. Никаких восторгов, никакого головокружения, проводишь время с приятностью, вот и всё…
И поэтому, когда говорим друг другу о наших чувствах, мы преувеличиваем и подкрашиваем их. Причины всего этого меня в данный момент не интересуют, тут десятки причин, лежащих главным образом в рыночном устройстве мира сего: современная дешевизна любви, ее легкая достижимость и общедоступность. Это дешевизна мяса, а не любви. Но игра любви, всё то, что называется ухаживанием, признанием, свиданиями – лунные ночи, запах акации, всё это еще недавно, еще 25030 лет назад, было свято и редко и давалось человеку, может быть, один раз в жизни. А теперь это стало дешево и очень просто и дается кому угодно на каждом шагу, без всяких затруднений и формальностей…
Всё демократизировалось, и любовь, хорошая, поэтическая юношеская любовь тоже демократизировалась. Прежде любовь была, как месяц, одна в целом небе, теперь она стала, как фонарь на улице, по два на каждом квартале, которые жидко светят на десять шагов кругом и не больше. Дешево и гнило. Когда любовь доставалась дороже, она была добротнее. Теперь она дешевле – оттого она теперь и не та, что была, а поплоше, послабей. Это совсем не шутка. Это симптом большого разложения, свершившегося внутри нас. Это симптом нашей болезни и в то же время угроза нашим будущим детям. Потому что любовь – это голос природы, зовущей к творчеству, и в ком этот голос слаб, тот не подарит миру крепкого поколения…
У нас он и она свободно сходятся вечером под акациями, целуют друг друга и говорят с легким сердцем:
- Мы не можем принадлежать друг другу, потому что у нас разные дороги. Но ведь всё равно любовь проходит. Жить всегда вместе значило бы надоесть. Мы возьмем от сегодня то, что можно, а завтра пойдем каждый в свою сторону и сохраним навсегда доброе воспоминание…
Нам иногда кажется, что потом, успев насытиться флиртом до брака, наши девушки становятся примерными матерями. Это правда, но не обманывайтесь. Эта женщина будет заботлива со своим ребенком, но ребенок, рожденный от жидкой и холодной крови, никогда не вырастет истинным чемпионом человеческого рода. Она может стать отличной матерью-воспитательницей, но как мать-родительница она уже пала и не поднимется…
Мы внесли на арену любви новый принцип – свободу, но попутно мы обескровили саму любовь. Новые люди, больше нас смелые, цельные, самовластные и независимые, сумеют слить воедино свободу нашей любви с мощью любви настоящей, стихийной и вновь первобытной.
Альталена (Зеэв Жаботинский)
Работа выполнена член-корреспондентом Академии экосоциальных технологий Вячеславом Давыдовым (Барух)
Руководитель ИО АЭСТ Яковлев Валерий Павлович
