Печать

 

ВЯЧЕСЛАВ   ДАВЫДОВ  (БАРУХ)

 

ВОЖДЬ ПРОТИВ  ФЮРЕРА 

 

(РЕПОРТАЖ  С  ТОГО  СВЕТА)     

                              

К И Н О С Ц Е Н А Р И Й

 

Тель  -  Авив   -    2020

О  Т      А В Т О Р А

                                                                        

 

У читателей, естественно, возникает вопрос: зачем нужен киносценарий «Вождь против фюрера» (Репортаж с того света), если есть пьеса на тот же сюжет? Тому имеется несколько причин. Первая и главная – у автора мало надежд, что пьеса когда-либо будет поставлена на сцене. Кто в Израиле  пойдет на спектакль, один из главных героев которого – яростный антисемит Адольф Гитлер, по приказу которого было уничтожено шесть (если не больше) миллионов евреев? Вряд ли драма будет поставлена и в России, где при нынешней власти вновь пытаются возвести на пьедестал советского диктатора Иосифа Сталина. Ведь основная тема пьесы – это Катастрофа (Холокост) европейского еврейства, к которой Сталин был также причастен, хотя и в меньшей степени, чем Гитлер. За гибель трех миллионов евреев на оккупированной немцами территории Советского Союза и за аморальный пакт о ненападении, заключенный с Гитлером, и стоивший жизни десятков миллионов советских граждан и военнослужащих, вождь получает две пощечины от пленного красноармейца Павла. Нет надежды и на постановку пьесы в Германии, где немцы вряд ли захотят ворошить свое преступное прошлое. История человечества не знает трагедии, подобной массовому уничтожению европейского еврейства во Второй мировой войне. Евреи всегда будут помнить о ней и всё сделают, чтобы не допустить ее повторения в будущем.

Своей исторической драме и затем киносценарию я дал подзаголовок «Репортаж с того света», ибо необычное место действия (загробный мир) давало мне возможность «организовать» встречу Вождя и Фюрера. Впрочем,  и до меня писатели и драматурги использовали этот прием. Достаточно назвать  «Божественную комедию» Данте и поэму «Василий Теркин на том свете» Твардовского. Что касается вопроса, была ли в действительности встреча Сталина и Гитлера во Львове в октябре 1939 года, о которой пишет в своей книге о Сталине Эдвард Радзинский, то фактических доказательств ее проведения нет. Так или иначе, я решил в основу действия своей пьесы положить  возможную встречу на том свете двух диктаторов, что отвечало поставленной мной художественной задаче.

Другая причина, почему я решил переработать пьесу в киносценарий, - это желание сделать ее содержание более доступным для большинства читателей,  не очень любящих, в отличие от прозы, читать пьесы. Ведь киносценарий - это один из специфических жанров прозы. Третья причина – это возможность включить в киносценарий  тот важный исторический материал, который по соображениям ограниченности времени для постановки в театре не вошел в пьесу. Предлагаемый киносценарий может послужить в качестве основы для будущего телефильма в трех - четырех сериях, в чем мне видится  идеальное воплощение моей исторической кинодрамы на экране. 

 

 

                                                                        О   ЕВРЕЙСКОМ  НАРОДЕ:

 

                                                           Народ этот избран среди других народов

                                                           не только потому, что он во многих                              

                                                           отношениях лучше других, но еще и потому,

                                                           что он наиболее стойкий из них…Евреи были

                                                           людьми деятельными, обходительными, а

                                                           самое упорство их в соблюдении   своих

                                                           обычаев вызывало невольное уважение…

                                                           Это наиболее вечный народ на Земле.

 

                                                              О пьесе «НАТАН МУДРЫЙ» Г.Э.Лессинга:

 

                                                           Пусть эта хорошо известная история

                                                           напоминает немецкой публике  во  все

                                                           времена о необходимости не просто

                                                           взирать на неё, но прислушаться к ней и

                                                           постичь её. Пусть божественное чувство 

                                                           терпимости и снисхождения, выраженное

                                                           в ней, останется священным и  дорогим

                                                           для нации.

 

                                                                                                  Иоганн  Вольфганг  ГЁТЕ

                                                                         

Март 1953 года. Прошло две недели со дня смерти Сталина. Как и подобает всем смертным, он попадает в Загробный мир, где происходит его неожиданная  встреча с Гитлером. В центре довольно просторного помещения стоит  стол с двумя стульями по сторонам. На столе – огромный глобус, вокруг которого ходит фюрер, одетый в помятую нацистскую форму со свастикой на рукаве и Железным крестом на груди, держа длинную указку в правой руке. Как в последние месяцы жизни, он слегка сутулится, левая рука висит, как плеть, а ладонь  постоянно подрагивает, как при болезни Паркенсона. Иногда фюрер останавливается, всматриваясь в то или иное место на глобусе и тыкая в него указкой. Его лицо в полумраке освещается языками пламени, вырывающегося из Преисподней (Геенны огненной) в глубине помещения. Издали доносятся какие-то странные звуки, напоминающие чьи-то стоны и жалобы. Входит вождь, одетый в парадную форму Генералиссимуса с Золотой звездой Героя Советского Союза на мундире. У него сохнущая левая рука, а движения замедлены. Сталин неторопливо  приближается к фюреру, желая лучше разглядеть его. 

    - Куда это я попал? – спрашивает вождь.

    - Разве не видишь? На тот свет, - отвечает Гитлер.

    - Это Рай?

    - Нет, не  Рай.

    - Может, Ад?

    - И не Ад.  

    - Что же тогда?

    - Загробный мир. А ты, случайно,  не еврей? – Внезапно вскрикивает фюрер.

    - Какой я еврей? – Отвечает вождь. - Перед тобой товарищ Иосиф Виссарионович Сталин. Генералиссимус и Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. 

    - Так ты Сталин? Вождь советского народа? Сразу не узнал.  Темновато здесь. Плохо видно. – Фюрер приближается к вождю и вглядывается в его лицо. - Вот теперь вижу, что Сталин. А то мне всюду мерещатся евреи.

    - Товарищ Сталин также вождь  всего мирового пролетариата, отец народов, великий кормчий и гениальный полководец всех времен и народов! А передо мной не Адольф Гитлер?   Очень  похож.

    - Не ошибся, - с гордостью ответствует фюрер. -   Я -  Адольф Гитлер, Рейхсканцлер великой Германии, фюрер и главнокомандующий всеми Вооруженными силами Третьего Рейха!

    - Так вот ты какой, Адольф Гитлер! - Гневно закричал Сталин,  внимательно всматриваясь в лицо фюрера. Он набрасывается на Гитлера и хватает  его правой рукой за горло, пытаясь  задушить. - Как ты смог,                                                                                                                                     подлец, нарушить пакт о ненападении, который сам же предложил мне? Как  смел совершить  беспримерное в истории цивилизованных народов вероломство и без объявления войны напасть на Советский Союз?

      Фюрер отчаянно защищается, стремясь вырваться из цепких  пальцев вождя и повышая голос:

     - Не дам себя задушить!  Убери руку! 

     - Не уберу! Да тебя, мерзавец, задушить мало! – Кричит Сталин, не убавляя гнева в голосе. - Я бы трижды тебя повесил! Настал момент  ответить  за наглое нарушение пакта,  заключенного нами на десять лет! Моим опытным разведчикам, предупреждавшим меня о нападении, не поверил, а тебе, гадина,  поверил! До последней минуты верил, что ты не нарушишь наш договор, и даже вечером 21 июня сорок первого года спокойно пошел спать. Как можно после этого верить людям?

      - Я и рассчитывал на то, что ты поверишь, - отвечает Гитлер, освобождаясь от руки вождя и поправляя на себе пиджак. 

      - Не скрою: когда меня рано утром 22 июня  разбудили и  сообщили о внезапном нападении Германии на Советский Союз,  я впал в глубокую депрессию, пытаясь понять, что произошло.   Из-за шока я даже не мог говорить, и в  тот же день  по радио вместо меня выступил  мой заместитель Молотов.  Он назвал эту войну, как и войну с Наполеоном, Отечественной и закончил речь моими словами: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа  будет за нами!». Никогда  не прощу тебе обман, клятвопреступник! – Продолжал грозным тоном вождь. - Ведь до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству.  Ответь же, гнусная тварь, почему Германия напала, несмотря на нашу  миролюбивую позицию?

     - Я и не делал секрета из причин нашего нападения, - сердито произносит фюрер, садясь на стул возле стола. - В тот же день 22 июня сорок первого года в 5.30 утра мой рейхсминистр пропаганды доктор Геббельс зачитал по Великогерманскому радио мое обращение к немецкому народу. В нем я заявил,    что располагаю точными данными о готовящемся нападении на Германию советских войск.

    - Это ложь! – Вскипает Сталин. -  Для чего же был подписан пакт о ненападении? 

    - В моем обращении, - продолжал Гитлер, - я также заявил, что на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. И все же за два года до нападения мы пошли на заключение  пакта с Россией, чтобы оказать противодействие британской политике окружения Германии.  Но концентрация ваших войск на восточной границе с Третьим Рейхом достигла таких угрожающих размеров, что я отдал приказ вермахту о нанесении превентивного удара по Советскому Союзу. 

     - Наглое вранье, - вскричал вождь, садясь  на стул  и ударяя кулаком по столу, - мы и не собирались нападать на вас! Наоборот, были заинтересованы в продолжении наших мирных  и дружеских отношений с Германией.

     - Это ты лжешь! – Кричит фюрер. - Вашей целью было завоевать Германию, затем всю Европу и таким образом осуществить свою коммунистическую мировую революцию!

      - Нет, это ты, сволочь, - грозным тоном отвечает Сталин,  - хотел завоевать Россию, стремясь к мировому господству! По-русски это называется свалить с больной головы на здоровую. 21 июня границу перешел немецкий перебежчик-фельдфебель и сообщил, что Германия в ближайший день собирается напасть на нас. Но и тогда я не поверил, считая это сообщение провокацией. Вечером того же дня ко мне приехали встревоженные положением на западной границе народный комиссар обороныТимошенко и начальник Генерального штаба Жуков. Они с трудом уговорили меня дать им разрешение подписать военную директиву № 1. Я  хорошо помню эту директиву:  «В течение 22-23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах западных военных округов. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам этих округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». Только и всего. Никакого приказа о наступлении  не было!  Именно Германия, напав на нас  рано утром 22 июня,  поступила как агрессор и совершила против СССР  агрессию! 

    - Ничего подобного не было! - Кричит фюрер.

    - Только после нападения я подписал  военную директиву № 2, в которой отдал приказ дать отпор врагу. При этом наземным войскам, во избежание провокаций,  границу не переходить. Чтобы в мире не подумали, что это Советский Союз совершил агрессию. А тебе, клятвопреступник, за вероломство полагается смерть! 

      Сталин вновь вскакивает с места и  набрасывается на Гитлера, хватая его правой рукой за горло. Фюрер, отчаянно вырываясь из рук вождя, отбегает на несколько метров и кричит, повышая голос:   

    -  Я уже однажды уходил из жизни, и дважды  умирать не собираюсь!

    - Не собираюсь! Очень жаль, что ты не достался нам в Берлине живым в сорок пятом году. Мы бы сделали из тебя шашлык! 

    -  Я решил тогда уйти из жизни добровольно, чтобы только не попасть в ваши «красные» лапы.  

    - Доигрался, подлец!  - говорит вождь, садясь на стул. 

      Гитлер приближается к Сталину и спрашивает заискивающим тоном:

     - А ты, Иосиф, как расстался с жизнью, если не секрет?

     Вождь, поднявшись, начинает ходит вокруг стола и тихо отвечает:

     - Тошно вспоминать. Не дали умереть своей смертью. Соратники по партии помогли.   И я догадываюсь, кто, – Берия и Маленков!

     - Отравили, что ли?

     - Отравили, черти поганые! Товарищ Сталин  придумал бы  им такую казнь, какая даже русскому царю Ивану Грозному не снилась! Пусть помрут самой злой собачьей смертью! – Вождь садится и ударяет  по столу кулаком, продолжая  грозным тоном, -  но ты, подлец, пытаешься увильнуть от главного вопроса!

     - Какого?

     - Знаешь, какого! Зачем тебе понадобилось нападать на Россию?  Поворот в наших отношениях произошел в августе тридцать девятого года, когда мы подписали в Москве пакт о ненападении. Еще в начале этого года я решил кардинально поменять направление нашей  внешней политики. А именно:  отказаться от переговоров с Францией и Англией и взять курс на союз с Германией. Я прямо намекнул на это в своем докладе в марте тридцать девятого года на ХУ111 съезде нашей партии. Я сказал тогда: «Большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них полным провалом». Примером для нас послужил подписанный в 1918 году с Германской империей   Брестский мирный договор. Да,  он был унизительный, но так необходимый для нас, большевиков!

     - Выбор Германии и в этот раз был правильным шагом с вашей стороны!

     - Который ты, мерзавец, не оценил! – вскипел вождь. - Ведь к пакту о ненападении прилагался    секретный протокол, где четко определялась граница  сфер обоюдных интересов. Мы решили с вами  поделить между собой территорию Польши, а вы соглашались с нашими интересами в Прибалтике, Финляндии и Бессарабии. 

    - Не спорю, - говорит фюрер, водя указкой по глобусу, - обе стороны остались довольны подписанным  пактом и особенно секретным протоколом.  Мой министр иностранных дел Рибентроп  потом мне рассказывал, что на банкете в Москве по случаю  подписания пакта ты предложил очень лестный для меня тост:  «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье». 

     - Товарищ Сталин от души сказал этот тост, так как верил, Адольф, в честность  твоих  намерений. Я также произнес тост в честь вашего министра внутренних дел Гиммлера, как гаранта порядка в Германии!

    - Да, при нем у нас был порядок, причем новый порядок!  Но мои намерения  в отношении России действительно были чисты! Мы хотели вместе с вами поделить Польшу! – продолжает фюрер, принимая позу оратора. - Тогда же я выступил перед своим генералитетом и произнес следующее: «В отношении Польши нужно действовать незамедлительно! Поэтому столкновение неизбежно!  Запереть сердца против жалости и сострадания! Жесточайший образ действий! Восемьдесят миллионов человек должны, наконец, обрести свои права! Так или иначе, войны не миновать! Я  предоставляю пропагандистский предлог для начала войны. Победителя никто не спросит, правду он говорил или нет! При развязывании и ведении войны играют роль не вопросы права, а победа!»

      - Согласен! Но после того, как Германия 1 сентября тридцать девятого года напала на Польшу, Англия и Франция объявили вам войну.

      - Ну и что? Очень напугали! – отвечает Гитлер, переходя на крик. - Мы были готовы к подобному развитию событий! С тех пор, как Земля вращается вокруг Солнца, пока существует холод и жара, буря и солнечный свет, до тех пор будет существовать и борьба. В том числе, среди людей и народов. Судьбу всего сущего я вижу в борьбе! Уклониться от борьбы не может никто, если не хочет погибнуть! Кто хочет жить, тот должен бороться! Человечество стало тем, чем оно есть, благодаря борьбе! Если бы люди остались жить в раю, они бы сгнили!

      - Можно потише? Мы не в  рейхстаге, и я не глухой.

      - Попробую тише. Война – естественное и обыденное дело. Война идет всегда и повсюду. У нее нет начала, нет конца. Именно в сражениях решались судьбы народов! Война – это сама жизнь! Война – это отправная точка! И в ней побеждает сильнейший!

      - Именно так!  - Соглашается вождь. - Вслед за Германией мы, согласно секретному протоколу, 17 сентября  ввели свои войска в Польшу.  А нашему народу объявили, что речь идет о воссоединении   с Украиной и Белоруссией их западных земель.

      - Это вы хорошо придумали!

      - Ты знаешь, что до начала войны с Польшей  мы вели с Францией и Англией бесплодные переговоры  и в конце концов сделали выбор в пользу Германии! Ради этого я снял с должности народного комиссара иностранных дел еврея Литвинова, предлагавшего смехотворную идею создания системы коллективной безопасности.  Вместо него я назначил на это должность русского Молотова, поддерживавшего меня во всем, а также почти полностью поменял весь аппарат Комиссариата иностранных дел. Но ты, подлец, не оценил этого!

       - Почему? Оценил, еще как оценил! Ты проявил тогда мудрость, Иосиф,  и верное понимание международной обстановки!  Заключив с вами договор о ненападении, мы продемонстрировали наши мирные намерения, общие цели и готовность к нашему совместному сотрудничеству.                         

       - То же самое продемонстрировали и мы! А после падения и раздела Польского государства мы согласились в сентябре 1939 года подписать с вами очень важный для нас германо-советский  договор о дружбе и границе между Советским Союзом и Германией. 

       - Это был  нужный и хороший договор, - поддакивает Гитлер, показывая указкой соответствующее место на глобусе, - так как между нашими странами пролегла  общая граница. 

       - После его заключения мы еще больше поверили вашим мирным намерениям. По этому договору Советский Союз и Германия получали право на собственное государственное переустройство на занятых ими польских территориях. Наши правительства рассматривали это переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных  отношений между своими народами.

      - И в знак наших новых мирных  отношений мы провели совместные военные парады во Львове, Брест-Литовске и других занятых нами крупных польских городах, а затем подписали с вами взаимовыгодные торговые соглашения.

      - Напомню, Адольф, - подчеркивает Сталин, - мы  были готовы продавать Германии не только зерно и нефть, но и стратегические товары! Тогда же между органами безопасности наших стран были подписаны соглашения о сотрудничестве. Благодаря им мы могли обмениваться ценным опытом друг с другом!  Так я верил в прочность и длительность  нашей дружбы!

      -  И я,  не менее чем ты, ценил сотрудничество  наших органов безопасности и наши дружеские отношения!

      - Так зачем же, подлец,  ты разорвал их? – Вскричал Сталин, с силой ударяя кулаком об стол. – Тем самым ты нарушил все мои долгосрочные геополитические планы! Россия была верной союзницей Германии! Мы могли бы  вместе с немцами править миром! Вместе мы были бы непобедимы! 

      - Всему есть причины!

      - Причины! – Со злой иронией повторяет вождь, сбавляя тон. - Знаешь ли ты, что в Советском Союзе я  был самым активным сторонником развития советско-германских отношений? Еще задолго до войны я восхищался небывалым  взлетом твоей политической карьеры на посту председателя Национал-социалистической  немецкой рабочей партии!  Впервые я услышал о тебе в 1923 году, когда  к нам пришло сообщение из Мюнхена о «пивном путче». Мы у нас в Политбюро тогда серьезно считали, что германская компартия вот-вот совершит революционный переворот. А после него не исключено и вооруженное участие Красной Армии на стороне восставшего немецкого пролетариата. 

      -  Хорошо, что этого не случилось! Но и моя партия потерпела временное поражение. Из него я сделал вывод, что к власти надо идти  законным демократическим путем, а не путем восстания, как ваша партия в 1917 году.

      - Для нас тогда это был единственный путь к власти!

      - А знаешь ли ты, - продолжал фюрер, - что в 1929 году  в нашей партийной газете я опубликовал статью, посвященную политическим событиям в Европе? Речь в ней, между прочим,  шла  также о России и о тебе, как ее лидере.

      - Об этом  я слышу впервые! И о чем же ты писал?

     - Об антисемитизме  в России и еврейской оппозиции Сталину во главе с Троцким.

     - Это интересно. И на чьей  стороне ты был?

     - Разумеется, на твоей. В своем окружении я неоднократно говорил, что при всем различии наших взглядов, к Сталину, безусловно, нужно относиться с должным уважением. В своем роде ты просто гениальный тип! Твой идеал – Чингисхан и ему подобные, - о них ты знаешь буквально всё! А твоя экономическая система так всеобъемлюща, что ее могут превзойти только наши четырехлетние планы. 

     -  Приятно слышать, - улыбается Сталин. - Только мой идеал не столько Чингисхан, сколько русский царь Иван Грозный. Вот кто умел решительно бороться с внутренними врагами и при этом чувствовать к себе огромную любовь всего народа!

     -  Еще я хочу добавить, что ты правильно делал, когда применял к русскому народу беспощадные методы правления, которые Карл Великий применил к германскому народу. И ты действовал, исходя из понимания того, что русских надо объединить в строгую государственную организацию! 

     - Точно так! При этом товарищ Сталин продолжал внимательно следить за развитием событий в Германии. Более того, без нашей помощи твоя партия в 1933 году не пришла бы к власти!

     - Какой помощи? – удивился Гитлер.

     - Разве тебе не известно, Адольф, что перед выборами в рейхстаг в 1932 году я дал через Коминтерн  указание германской компартии ни в коем случае не идти на выборы рейхстаг в одной упряжке с социал-демократами? Их я считал социал-фашистами и нашими заклятыми врагами и потому призывал именно на них  сосредоточить свой предвыборный огонь. 

     - О вашей ненависти к социал-демократам мне было известно.  В результате за нашу партию проголосовало больше 11 миллионов человек!  А это 37 процентов или треть всех голосов! За это тебе, Иосиф,  спасибо!

     - И все-таки я полагал, что фашизм германского типа неправильно называется национал-социализмом. При самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма!

     - У нас был свой, национальный социализм, отличавшийся от вашего - без разделения общества на классы! - парирует Гитлер, повышая голос. По-моему, социализм – это учение  о том, как следует заботиться об общем благе. Коммунизм – это не социализм. Марксисты украли это понятие и исказили его смысл. Я вырву социализм из рук «социалистов»!

     - Как бы не так! – Отвечает невозмутимо вождь. - Свое понимание социализма мы никому не уступим. Вот вы – настоящие фашисты!

       - И до каких пор ты будешь называть нас фашистами? Это в Италии фашисты, а мы были и остались нацистами!

     - Не один ли черт – фашисты или нацисты? – иронизирует вождь.

     - Для нас не один!

     - Раз есть разница, называйте себя нацистами! Черт с вами! Признаюсь, с 1933 года, когда  президент Гинденбург назначил тебя канцлером Германии, товарищ Сталин искренне восхищался твоими качествами подлинного фюрера немецкой нации. 

     - Да, моим главным лозунгом был и остается «Германия превыше всего!», - гордо произносит Гитлер. -  Вся моя жизнь принадлежала моему народу – более, чем когда-либо. С тех пор я – первый солдат германского Рейха!

       - Знаешь ли ты, - смягчает тон вождь, - что  на одном из  заседаний нашего Политбюро в тридцать четвертом году я одобрил твое гениальное решение в течение одной «Ночи длинных ножей» подавить путч начальника отрядов СС Рёма. Я тогда сказал: «Вот, смотрите, как надо расправляться с оппозиционерами, пусть среди них  и твои соратники». Нет сомнения, что на  троне должен сидеть один человек, а не двое!

     -  Этого я не знал, и потому приятно слышать. 

     - Знай же, Адольф, что твоя борьба с оппозицией послужила для меня хорошим примером. После убийства в Ленинграде члена Политбюро Кирова я провел в нашей партии беспощадную чистку! В последующие годы мы расправились со многими врагами народа – военными заговорщиками, шпионами, предателями, вредителями и саботажниками. Уверен, что только на кладбище осуществимо полное тождество взглядов!

     - Но в вашей прессе была развернута антигерманская пропаганда!

     - Да,  было время, когда мы в прессе клеймили фашизм, то есть, нацизм. Мы были вынуждены критиковать вашу политику с позиций пролетарского интернационализма. Интересы рабочего класса всегда стояли для нас на первом месте. После революции мы провозгласили диктатуру пролетариата. Нашим лозунгом был и остался «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

    - Для нас, нацистов, - твердым тоном говорит фюрер, - интересы немецкого рабочего класса имели не меньшее значение, чем для вас. Не случайно наша партия называлась  национал-социалистической немецкой рабочей партией. Еще до прихода к власти мы добивались освобождения от влияния на рабочий класс марксисткой идеологии и активно внедрялись в рабочие профсоюзы. А после прихода к власти мы запретили партии коммунистов и социал-демократов и выполнили свои обещания покончить с безработицей и повысить уровень жизни рабочих. Вот почему рабочий класс поддержал программные требования нашей партии и активно вливался в ее ряды. 

    - Да, ваша идеология была далека от нашей, но втайне я симпатизировал тебе как вождю нации.

    -  Не скрою, и я тебе. – В голосе Гитлера зазвучали дружелюбные нотки. - После завоевания власти мы не бездействовали и усиленно вооружали Германию, готовясь к войне за ликвидацию унизительных последствий Версальского договора.   В марте 1936 года я приказал двум десяткам пехотных батальонов Рейхсвера в сопровождении нескольких самолетов пересечь демаркационную линию и выйти на территорию демилитаризованной  Рейнской области. Да, я сильно рисковал, ожидая отпор со стороны Франции и Англии. Но эти черви – французский премьер Даладье и британский премьер Чемберлен поджали хвосты и не проронили ни слова. Дорога на Запад была для нас открыта!

     - В том же 1936 году мы выступили в поддержку республиканского правительства Народного фронта Испании в его борьбе с мятежом  Франко. 

     -  Наши интересы тогда серьезно столкнулись. Мы стали помогать  генералу Франко, и  это был трудный период в  наших отношениях. 

     - Еще бы! Тогда мы впервые померялись  силами на полях сражений и в воздухе!

     -  И генерал Франко, - с гордостью произносит Гитлер, - одержал с нашей помощью внушительную победу над коммунистами!

     - Но и мы тогда не остались в накладе, - произносит Сталин, чуть улыбаясь, - получив за военную помощь от испанского республиканского правительства  золотой запас Испании. Потом мы с пониманием отнеслись к присоединению к Германии в результате Мюнхенской сделки Судетской области Чехословакии, а затем и Австрии. Мы  восприняли это как собирание исконных немецких земель.

    - Что мы  в Германии высоко оценили, - восклицает в восторге фюрер. – В речи после ввода немецких войск в Вену я сказал: «Я верю, что Божья воля послала юношу в Рейх, чтобы он вырос, стал во главе нации и привел свою родную землю обратно в германское государство». 

    - А с осени 1938 года наши отношения стали улучшаться, что позже привело к заключению наших дружеских договоров с Германией.  Я был весьма тронут, Адольф, получив от тебя поздравительную телеграмму по случаю своего 60-летия в декабре 1939 года.

    -  Я  помню ее наизусть, - занимает позу оратора фюрер и торжественно декламирует текст: «Ко дню Вашего 60-летия прошу Вас принять мои самые искренние поздравления. С этим связываю свои наилучшие пожелания, желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза».

    - А после оккупации в сороковом году немецкими войсками Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Люксембурга, Балкан, Греции и Норвегии мы от души поздравили вас с большими военными успехами в Европе.

    -  Что для меня было весьма лестно. 

    -  Заметил ли ты, - оживляется вождь, - что  в наших общественных системах, несмотря на их различие, было много общего? Одна в стране правящая партия, одна государственная идеология, один вождь, обожаемый народом! 

    - Согласен! Даже в наших  биографиях прослеживается немало общего!

    - В самом деле!

    - Я не сдавал экзамены за школу.

    - А  я бросил семинарию.

    - Я не учился в университете.

    - И я не кончал  университет.

    - Я разуверился в христианского Бога.

    - И  я отвернулся от него!

    - Я из самых низов ступил на путь политической борьбы!

    - И я, выйдя из народа,  увлекся революционной деятельностью!

    -  Оба  мы  возненавидели богатых!

    - И оба защищали интересы рабочих! Ради них мы с Лениным привели нашу партию к власти!

    - Но незаконным, вооруженным путем! А я с Герингом привел нашу партию к власти законным, демократическим путем!

    - Для достижения цели все средства хороши! Я познал упоение неограниченной властью и возненавидел демократию!

  - И я познал упоение безграничной властью и возненавидел демократов! Став рейхсканцлером Германии, я учился у тебя единоличному управлению страной! 

      Сталин поднимается со стула и начинает ходить вокруг стола, переходя на миролюбивый тон:

    - А мне нравилась твоя политика по наведению жесткого порядка в Германии. У нас были все возможности и дальше развивать наше политическое и экономическое сотрудничество. Уверен: став в тридцать девятом году союзниками и разделив сферы влияния, мы могли бы вместе править миром! Я всегда считал, что   вместе с немцами мы были бы непобедимы! 

    - Без сомнения! И ты, Иосиф, правильно сделал, что в 1939 году решил заключить союз с Германией, а не с Францией и Англией. В июне 1940 года червя Чемберлена на посту премьер-министра Англии сменил Черчилль – беспробудный пьяница и злостный курильщик. И все-таки я дал специальное задание своему заместителю по партии Рудольфу Гессу совершить на самолете в одиночку перелет в Англию с целью договориться с Уистоном Черчиллем о подписании  временного мирного соглашения с Германией. Но этот пьяница даже отказался с ним встретиться. И знаешь, Иосиф, что он сказал в английском парламенте?

     - Что же?

     - Что скорее заключит договор с Адом и Дьяволом, чем со мною!

     - Вероятно, под Дьяволом  он подразумевал меня, - с усмешкой говорит вождь, - потому что тогда же прислал мне письмо с предложением заключить союз против Германии.

     - И что ты ему ответил?

     - Ответил категорическим отказом! Нас в то время больше устраивал союз с Германией!

     - С Черчиллем, - со злостью в голосе произнес фюрер, -   ни о чем невозможно было договориться, и поэтому мы продолжили против Великобритании воздушную и морскую войну. 

      Сталин перестает ходить, садится на стул и внимательно смотрит на Гитлера, меняя тон на более строгий:

      - Хочу, Адольф,  кое-что спросить у тебя.

      - Спрашивай!

      - Так вот, напомню тебе, что в ноябре 1940 года наш председатель Совета народных комиссаров и по совместительству народный комиссар иностранных дел Молотов посетил с официальным визитом Берлин с целью  подписания новых межгосударственных соглашений. За два месяца до его визита ты в своем специальном послании известил меня о подписании Тройственного пакта, согласно которому Третий Рейх, фашистская Италия и  Японская империя обязались помогать друг другу в установлении «нового мирового порядка».

       - Не отрицаю, Иосиф, было такое послание. Я не только известил тебя о подписании такого пакта, но и предложил, чтобы Советский Союз присоединился к нему. Смысл договора четырех держав состоял в том, что страны- участницы не только обязывались оказывать друг другу  политическую и экономическую помощь, но и определяли собственные сферы влияния в мире. Остается сожалеть, что вы отказались присоединиться к этому пакту. 

      - Я попросил Молотова выставить  в Берлине четыре условия, на основании которых мы были готовы подписать пакт четырех держав. Одним из них был немедленный вывод немецких войск из Финляндии, представлявшей тогда сферу влияния СССР. 

      - Но эти условия были абсолютно неприемлемы для Германии!

      - Вот почему  подписание договора о присоединении Советского Союза к пакту трех держав не состоялось! У меня возникает   параллельный вопрос, - продолжает вождь, с хитрецой поглядывая на фюрера. – От вашего генерал-фельдмаршала Паулюса, попавшего к нам в плен после Сталинградского сражения, мы узнали, что план нападения на Советский Союз под названием «Барбаросса» уже в ноябре сорокового года лежал, Адольф, на твоем столе и только ждал твоей подписи. Паулюс потом подтвердил этот факт на заседании Нюрнбергского международного трибунала, который тебе, подлец,  удалось избежать посредством самоубийства. Как это понимать?

      - Вот так и понимать! – Закричал Гитлер. – Если бы вы подписали пакт четырех держав, мы бы не совершили нападение на Советский Союз!   Но этого не случилось, и в декабре я подписал план «Барбаросса».

      - А у нас есть предположение, что обсуждение условий пакта с участием Советского Союза было лишь вашей операцией прикрытия плана «Барбаросса». Не так ли это?

      - Обман будущего противника всегда входит в планы высшего командования! Но мы не препятствовали Японии подписанию с Советским Союзом договора о нейтралитете, о чем позже не раз сожалели. 

      - Да, подписание договора состоялось в Москве в апреле сорок первого года. Я тогда лично провожал  в знак уважения министра иностранных дел Японии Мацуоку на перроне вокзала. Тогда я сказал вашему послу в Москве Шуленбергу и помощнику немецкого военного атташе Кребса: «Мы должны оставаться друзьями и сделать для этого всё». Надеюсь, они довели до твоего сведения мои слова? 

      -  Да, довели, но эти слова уже ничего не могли изменить!

      - Так ты меня, подлец, обманывал и в дальнейшем, - в резком тоне продолжает Сталин. - Незадолго до 22 июня в воздухе страны как будто запахло войной. Стали распространяться слухи о напряженности советско-германских отношений и назревающем якобы конфликте между СССР и Германией. Тогда по совету немецкого посла в Москве графа Шуленберга мы обменялись с тобой письмами. В своем письме я выразил беспокойство по поводу сосредоточения немецких войск на общей с нами границе. А  ты, Адольф, в ответном письме успокоил меня, заверив, что Германия не думает предпринимать в настоящее время какие-либо военные действия против СССР. 

      - Да, я посылал это письмо с целью запутать будущего противника!

      - И этого обмана я тебе никогда не прощу! Хотя Черчилль предупредил нас, что такая опасность существует, ТАСС 14 июня 1941 года выступило в печати с заявлением. В нем, в частности, говорилось, что «Германия неуклонно соблюдает условия  советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего слухи о намерении Германии предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы».  И что же? Оказалось, что эти слухи имели под собой реальную почву! 22 июня ровно в 4 утра Германия действительно внезапно напала на Советский Союз без всякого объявления войны! С раннего утра на наши города и села стали падать бомбы и снаряды.  Наша страна подверглась неслыханной, ничем не оправданной атаке! Немецкие войска   вторглись на нашу территорию на всем протяжении западной границы от Севера до Юга, сея по пути смерть и разрушения! И это тогда, когда из Советского Союза в Германию продолжали идти товарные поезда с грузами, в том числе, стратегическими! Что ты, подлец,  скажешь на это?

    - Я уже объяснял, почему мы решили нанести превентивный удар!

    Вождь выходит из себя, повышая голос:

    - Твое объяснение – это грязная ложь и меня абсолютно не убеждает. Зато в тот же день по английскому радио выступил Черчилль, из уст которого я услышал правду. Он назвал тебя злобным монстром, ненасытным в своей жажде крови и грабежа. Он заявил, что полон решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима и готов оказать вместе с Соединенными штатами России и русскому народу всю помощь, какую только сможет. Ведь нападение Германии на Россию – это угроза последующего  завоевания Британских островов, а затем – Соединенных Штатов и всего мира!

    - Для меня этот пьяница и слабовольная скотина не авторитет! – Кричит Гитлер. - Если ты – тигр, то он – шакал! Нет сомнения, что не англичане, а евреи через подкупленных ими Черчилля и его министра иностранных дел Идена вели войну против нас.  И британцы заплатили за свои слова разрушением  нашей авиацией Лондона и других английских городов!

    - Нас, коммунистов, Черчилль также не жаловал. Но он открыто высказал мнение, что лучше коммунизм, чем нацизм, и потому предпочел заключить союз со мной, а не с тобой! 

   - Именно это было то, чего я боялся больше всего. – Продолжает кричать фюрер. - Германия, как и в Первой мировой войне, потерпела поражение от того, что воевала на два фронта!

   - Но до нашей победы было еще далеко. – Говорит вождь, немного успокаиваясь. - Только спустя неделю после нападения Германии, - я пришел после депрессии в себя. Все это время я со страхом ждал, что за мной придут чекисты и арестуют меня. Моя жизнь безжалостна, как зверь! И тебе, гнусная тварь, я этого также никогда не прощу. К счастью, за мной не пришли и  меня не арестовали. Зато приехали на ближнюю дачу Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия и предложили образовать  Государственный Комитет Обороны. 30 июня было издано постановление  о создании этого Комитета, во главе которого поставили товарища Сталина.  А спустя три дня – 3 июля  я выступил по радио с большой речью,  обращенной к своим согражданам - братьям и сестрам, к бойцам нашей армии и флота. Я закончил ее словами:  «Все наши силы  - на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперед, за нашу победу!»

      - Я, конечно, слушал эту речь. Обычная советская пропаганда и агитация!

      - Это для тебя пропаганда и агитация, а для России  это был вопрос жизни и смерти!

      Вождь поднимается со стула и в гневе  стучит по столу кулаком, говоря грозным тоном:

      - Так почему же ты, гадина,  ты одним махом, как клятвопреступник, разрушил наши дружественные отношения? Почему совершил разбойничье  нападение на Советский Союз?  

      Сталин приближается к фюреру, собираясь вновь схватить его правой рукой за горло. Гитлер отбегает от вождя, переходя на крик:

      - Не трогай! Я уже объяснял, почему мы решили нанести превентивный удар!

      - Твое объяснение – это наглая ложь и меня абсолютно не убеждает! Какие же у тебя были твои истинные мотивы  нападения на Советский Союз,  несмотря на нашу скрепленную кровью немецко-советскую дружбу?

      - Ты хочешь знать истинные мотивы? Тогда я скажу. Вы оккупировали Литву и Северную Буковину,  что не предусматривалось подписанным нами секретным протоколом. И если с оккупацией Литвы мы  как-то смирились, не желая портить наших дружеских отношений, то с вашей оккупацией Северной Буковины никак не могли согласиться, так как она входила в состав нашей союзницы Румынии. Вы угрожали  ее нефтяным промыслам, от которых полностью зависела наша экономика и германская армия!

     - Да, оккупировали, но при этом  никому не собирались угрожать. – Вождь вновь стучит кулаком по столу. -  Для тебя это был только предлог!

     - Может, и предлог! -  Гитлер стремится перекричать Сталина. – Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и кодексе чести! В политике я не признаю никаких законов! Политика – это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков! Именно наша борьба, а не дружба с Россией наиболее четко доказала, что глава государства должен первым нанести удар в том случае, если он считает войну неизбежной! 

     - Таким образом, негодяй, - грозным тоном отвечает вождь, -ты  предал нашу дружбу и за это подлежишь самой страшной казни!

      Фюрер вскакивает на стул и декламирует в позе оратора:

     -  Ты хочешь знать всю правду о моих намерениях в отношении Советского Союза?  Тогда ты плохо читал мою книгу  «Майн кампф» - «Моя борьба»! В ней я четко определил задачи нашей партии по завоеванию жизненного пространства для Германии. Вот что я написал еще в 1924 году, сидя в Ландбергской тюрьме: «Мы, национал-социалисты,  совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой внешней политике довоенного времени. Мы начнем там, где остановились шесть веков тому назад. Мы прекратим вечное стремление германцев на Запад и Юг Европы и обратим свой взор на восточные земли. Мы покончим, наконец, с колониальной и торговой политикой довоенного времени и перейдем к земельной политике будущего. Когда мы говорим о завоевании новых земель, то, конечно, имеем в виду  в первую очередь Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Сама судьба указует нам перстом».

     - Этот абзац из «Майн кампф» я хорошо помню, но не придал ему особого значения. О чем только не  мечтает честолюбивый молодой человек, попавший в тюрьму после провала Мюнхенского  путча!

     - Это не  были  мечты! – Кричит, стоя на стуле Гитлер. - Это была целенаправленная внешнеполитическая программа нашей партии. Дранг нах Остен - Натиск на Восток в германской истории начался еще в  Х11веке. Тогда немцы вели острую территориальную борьбу с западнославянскими народами, особенно в бассейне реки Эльба и прибрежных регионах Прибалтики.  Основателем новой восточной политики Германии мы считаем  императора Священной Римской империи, великого немецкого полководца Фридриха Первого Барбароссу. Вот почему его именем мы назвали наш план нападения на Советский Союз! 

       Фюрер спускается с стула, берет со стола указку и наводит ее на глобус, продолжая кричать:

       - Нашим идеалом было чистокровное немецкое государство на землях Восточной Европы. В результате крестовых походов немцы заняли обширную территорию Восточной Пруссии и вытеснили из Латвии русских купцов.

     - Можно не орать? Мы ведь не на съезде вашей партии, и я пока не глухой. – Возражает вождь, садясь на стул. - И все же русские не уступили немцам своей исконной новгородской  земли. На Чудском озере они под руководством князя Александра   Невского  наголово разгромили немецких рыцарей в Ледовом побоище. Об этом событии поставил  замечательный исторический фильм наш кинорежиссер Эйзенштейн.

      - Еврей, что ли?

      - Еврей. Ну и что?  Зато какой! Еще раньше он поставил  фильм «Броненосец Потемкин», признанный лучшим в мире!

     - Поражения бывают у любого народа. Главное, чтобы  уметь делать из них правильные выводы!  В юности я зачитывался книгами Фридриха Ратцеля «Политическая география» и «Жизненное пространство» и абсолютно согласен с тем, как он переносит теорию Дарвина о борьбе за выживание в животном мире на отношения между народами. Он описывает государства как живые существа, которые находятся в постоянной борьбе за жизненное пространство.  И в этой борьбе сильные государства побеждают, а слабые гибнут! Кто хочет жить, тот обязан  бороться, а кто не захочет сопротивляться в этом мире вечной борьбы, тот не заслуживает права на жизнь!

    - Что верно, то верно! Тогда ответь мне, Адольф. Если ты так хотел завоевать Россию и наши союзные республики,   то     почему     Германия   сначала    захватила Францию и почти всю Западную Европу? Как это понимать?  

      Гитлер водит указкой по глобусу, понижая тон:

     - Несложно! Покорив Францию и другие европейские страны, мы обеспечили себе надежный тыл и усилили свое военное превосходство за счет их экономического потенциала. А Россия и ее союзные республики нам были нужны для решения серьезной продовольственной проблемы для войск вермахта!

     Сталин смотрит на глобус, отвечая раздраженным тоном:

    - Так вот почему, гадюка, ты замахнулся на Советский Союз!  Но мы тоже имели право на расширение своего жизненного пространства!

    - Так территория у вас  и без того огромная!

    - Это не имело никакого значения. Чем территория больше, тем для страны лучше!

    - Но у Германии были и другие основания для расширения  своего жизненного пространства!

    - Это какие такие основания?

     Фюрер вновь вскакивает на стул,  принимая позу оратора:

    - Своей силой и величием Россия обязана не славянам, а германским элементам, которые играли громадную роль внутри более низшей расы!

    - Разве это так? – сомнительно вопрошает вождь.

    - Именно так! - Решительно отвечает Гитлер. – Не государственные дарования славянства дали силу и крепость Русскому государству! Ведь славяне – это низшая раса, мало на что способная, которая к тому же размножается, как паразиты! 

    - Что-то мне слабо верится в это.

     - А для меня  это ясно, как день! – твердо говорит фюрер. - В течение столетий Россия жила за счет германского ядра в высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено, и место германцев заняли евреи! Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой держалось ее существование! Так вот,  огромная советская империя на Востоке с ее марксистской общественной системой лежала на пути моих планов по завоеванию жизненного пространства!

     - Так тебе, сволочь, не хватало жизненного пространства?

     - Да, жизненного пространства! – вновь переходит на крик Гитлер. – Этот термин я заимствовал из книги одного из самых любимых мной немецких писателей Ганса Гримма «Народ без пространства», которая произвела на меня огромное впечатление. Обретение жизненного пространства должно было стать стратегией в решении экономических и политических проблем Германии. Нашей конечной целью было завоевать весь мир!

     - У нас, коммунистов, - повышает тон Сталин, - также есть право на мировое господство!

     - Нет, это нам принадлежит Земной шар, - кричит Гитлер, спускаясь  со стула и обхватывая глобус правой рукой, -  и  этот шар я никому не отдам!

     Вождь вскакивает с места и пытается оттолкнуть фюрера от глобуса, повышая голос:

     - Нет, врешь, обманщик! Земной шар будет нашим, советским!

     Гитлер продолжает кричать, прижимая глобус к себе:

     - Не отдам! По всему Земному шару  будут развеваться  наши флаги со свастикой, – как  символ превосходства арийской расы!

     Сталин  пытается вырвать глобус из рук фюрера, еще сильнее повышая голос:

     -  Этому никогда не бывать!  Над всей Землей будут развеваться большие красные знамена с пятиконечной звездой в знак победы мировой революции на всех пяти континентах! 

     - Нет, не отдам!  - Истошным голосом вопит фюрер, продолжая обхватывать глобус правой рукой. -  Шар мой!

     - Нет, мой! – Кричит вождь, отталкивая Гитлера от глобуса. -  Ты сам говорил, что Земной шар – это переходящий кубок, который достается чемпиону-победителю! Следовательно, глобус мой!

     - Мало ли, что я говорил когда-то! – Кричит в ответ фюрер. – Моя цель остается прежней!

      Между вождем и фюрером возникает яростная потасовка за глобус, и в тот момент глобус падает на пол и разбивается на части. Сталин и Гитлер тут же бросаются собирать их, толкая друг друга. Затем они кладут собранные куски на стол – каждый возле себя  - и перебирают их. 

     Фюрер, просматривая куски, произносит с удовлетворением: 

    - Мне достались  Европа с Россией, Северная Америка, Африка и острова Тихого океана!

     Вождь, перебирая куски, говорит с досадой в голосе:

    - А у меня  Азия, Южная Америка и Австралия! Дай мне Европу с Россией, а я тебе взамен  Южную Америку и Австралию!

    -  Не отдам! – Кричит Гитлер. - Никогда! Очень нужны мне Южная Америка и Австралия!  Забирай их себе! 

    - Но ты проиграл войну. Следовательно, Земной шар мой! 

    - Из-за того, что Германия проиграла войну, - переходит на гнев Гитлер, - я не смог довести до конца окончательное решение еврейского вопроса. И я тебе этого никогда не прощу!

    - А ты не думай, что я забыл о твоем предательстве! – Сталин сжимает правую руку в кулак и угрожает им фюреру. – И тебе, подлец, не уйти от ответа за нарушение пакта о ненападении! Так знай: я победил и Земной шар мой!

    - Нет, мой! Тем более, что Германия имеет на Европу и Россию особые права!

     - Это какие же, хотелось бы знать? – спрашивает вождь, садясь на стул и тяжело дыша. 

     - Права, положенные нам согласно законам расовой теории! 

     Фюрер вновь поднимается на стул и, принимая позу оратора, повышает голос:

     - У меня были все основания начать войну с советской Россией за передел мира! Кроме завоевания жизненного пространства на Востоке, это борьба с еврейским марксизмом!

      - Зачем кричать? Мы не в рейхстаге на съезде нацистской партии. Что значит: с еврейским марксизмом? 

      - Мне абсолютно не импонировала, - понижает тон Гитлер, - ваша марксистская система во главе с евреями-большевиками.  Но как русские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так и одни евреи не в силах надолго удержать в своем подчинении это гигантское восточное государство. Оно неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России означал бы конец России как государства! И последующие события   подтвердили безусловную правоту нашей расовой теории! – Заканчивает фюрер, сходя со стула. 

     - Это как сказать, - говорит Сталин, поднимаясь со стула и начиная  ходить вокруг стола, - ваша расовая теория имеет как свои достоинства, так и недостатки. В нашем руководстве осталось не так уж много евреев. Моего злейшего врага Троцкого мы изгнали сначала из партии, потом из страны и затем окончательно разделались с ним в Мексике с помощью ледоруба.  Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы! 

     - Как мы радовались этой новости с Геббельсом, который сказал: «Этого дьявола не жалко. Одной преступной еврейской свиньёй стало меньше. Он заслужил куда худшей смерти!».

     - Жаль, что мы выпустили тогда Троцкого из страны. Могли бы отправить его  на тот свет намного раньше.   В 30-ые годы мы осудили  и приговорили к смертной казни членов Политбюро Зиновьева,  Каменева и многих других евреев из руководящего состава Коммунистической партии и Красной армии. 

А в сороковом году казнили еврея-выкреста, театрального режиссера-формалиста Мейерхольда, как агента иностранных разведок и кадрового троцкиста. 

     -  Это похвально! Но у вас еще много евреев оставалось на руководящих должностях в партии и государстве! И среди них – Лазарь Каганович!

     - Да, мы были вынуждены терпеть это. А Каганович – он скорее не еврей, а интернационалист, как и Карл Маркс, отрекшийся от еврейства. Был весьма ценным и оперативным работником на государственных и партийных должностях. Но в беседе с Рибентропом я тайно признался, что жду лишь  момента, когда в СССР появится достаточно другой интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем евреев. Но это не означало бы конец нашего государства. Напротив, это означало бы его расцвет! Советский Союз не только не рухнул после наших репрессий, но, благодаря марксистской теории классовой борьбы, стал еще сильнее.  Уничтожив наших классовых и прочих врагов народа, мы сделали Россию еще более могучей.

      - Почему ты так думаешь? – Спрашивает недоверчиво фюрер.

      - Потому, что во главе Советского государства стоял не еврей, а грузин – гениальный вождь мирового пролетариата товарищ Иосиф Виссарионович Сталин!

      - Это как сказать. – резко возражает фюрер. - Нашим договором о ненападении мы продлили его шаткое существование, но ненадолго. Пусть ты и грузин, но твоя власть держалась на марксисткой идеологии.  А марксизм, как еврейская выдумка, абсолютно чужд национал-социализму и подлежал уничтожению вместе с населявшими Советский Союз евреями. Это была еще одна важная причина, почему я решил напасть на Россию!

      - Врешь!   Марксизм - это не еврейская выдумка, а коммунистическое учение, научно обоснованное Карлом Марксом и воплощенное в жизнь великим Лениным!

      - Я не очень верю, что ты настоящий марксист. Ты отожествляешь себя с Россией царей. Большевизм для тебя только средство – прикрытие для обмана германских и латинских народов.

      - Никакого обмана  нет. Товарищ Сталин и есть российский император, только придерживающийся марксистской идеологии. Даже от матери я не скрывал, что чувствовал себя российским императором!

       -  Для меня понятия марксизма и еврейства неразделимы, - вновь вскакивает на стул и повышает тон Гитлер, - и прежде всего потому, что Маркс был евреем.  Только тогда, когда познакомишься с этим народом, у тебя раскрываются глаза на подлинные цели вашей партии, и  из тумана неясных социальных фраз отчетливо вырисовывается оскалившаяся маска марксизма. Он отрицает в человеке ценность личности, оспаривает значение народности и расы и  таким образом отнимает у человечества предпосылки его дальнейшего существования! Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы, какую до сих пор представлял себе ум человеческий. Для обитателей нашей планеты это означало бы конец их существования! А антисемитские высказывания Маркса играли нам только на руку в нашей пропаганде! 

     - Не смей порочить марксизм! – Стуча по столу кулаком, громко возмущается  вождь. - Между ним и еврейством нет прямой связи! 

     - Есть и самая прямая! – Кричит тоном, не терпящим возражений, Гитлер, сходя со стула. - Удивительно то, что Маркс, будучи сам евреем, подвергает еврейство беспощадной критике!

     -  Значит,  по делу!

     - Вот какой    вывод делает Маркс: «Как только общество сумеет ликвидировать земную суть иудаизма – торгашество и условия его существования – еврей станет невозможным». Эту идею мы, нацисты, принимаем безоговорочно! 

     - Между прочим, - говорит вождь, садясь на стул, - я всю жизнь занимался национальным вопросом и в молодые годы по заданию Ленина  написал статью «Национальный вопрос и социал-демократия». Согласно данному мной определению нации, евреи, живущие в разных странах, единую нацию не составляют! 

     - Как нет сомнения, что евреи это  не нация, - соглашается Гитлер, - так  верно и то, что это  раса, причем самая низшая, которая противостоит высшей – арийской расе! Немецкая нация – это самая высокая нордическая ступень арийской расы!

     - Можно утверждать, что если вы – националисты, то мы, коммунисты, - интернационалисты!

     - В этом и состоит разница между нами! Мы, национал-социалисты, стремились к единству и сплочению немецкого народа, а вы, коммунисты, наоборот, раскалывали свой народ на противоборствующие классы!

     - Именно так, - соглашается Сталин, - ибо в основе марксисткой идеологии лежит борьба классов!

     - Что для нас, нацистов, неприемлемо! Было бы совершенно праздным занятием спорить о том, какая раса или какие расы были первоначальными носителями всей человеческой культуры, а, стало быть, и основателями того, что мы теперь обозначаем словом «человечество». – Фюрер вновь переходит на тон оратора, поднимаясь на стул и сжимая правую руку в кулак.  - Все, что мы имеем в смысле человеческой культуры, в смысле результатов искусства, науки и техники – всё это является исключительно продуктом творчества арийцев. Нам, немцам, свойственна национальная исключительность, расовое превосходство. Мы – господа и повелители в этом мире!

      - Куда хватил! 

      - Ариец – это Прометей  человечества! Поэтому мы должны неукоснительно заботиться о чистоте арийской крови! Наш идеал – это сверхчеловек, о котором писал мой любимый философ Ницше в книге «Так говорил Заратустра»: «Вверх идет наш путь, от рода к сверхроду!» 

      - А по-моему, все это чепуха!

      - Напротив, всё это слишком серьезно! Расовая борьба является двигателем истории! Евреи не только низшая раса, они корень всех зол в мире! Это паразиты, стремящиеся ослабить арийскую расу и уничтожить ее! Вот почему борьбу арийской расы с еврейской, как носительницей марксизма, я всегда ставил  во главу угла! При этом к низшей расе мы относим не только евреев, но и славян и цыган. Все они – недочеловеки, которые должны работать на нас – высшую расу. В этом смысл и оправдание их существования! 

     - Можно потише? – Просит вождь. - Уши болят от твоего крика. Мы не на вашем партийном съезде. И я готов защищать марксизм до конца! 

     - А я больше, чем уверен, - понижает тон Гитлер, спускаясь со стула, что Германия проиграла Первую мировую войну по вине евреев! Они вонзили нож в спину германской армии!

     - Мы, большевики, назвали эту войну империалистической.

     - Насколько мы, нацисты,  были правы, показали события в ноябре 1918 года, когда в Веймаре была провозглашена республика, - продолжает Гитлер, вновь повышая тон. - В эти дни немецкие марксисты ни на минуту не подумали  в какой бы то ни было мере связывать себе руки принципами парламентаризма и демократии! Нисколько не колеблясь, они пустили в ход вооруженные банды преступников, нанесшие смертельный удар этим «великим» принципам. 

     - Ты называешь бандами преступников отряды коммунистического «Спартака»?

     - А как  их еще называть? Меня как раз в те дни после отравления на фронте газом выписали из госпиталя, и я  возвращался в свой полк в Мюнхен. По пути  я оказался в Берлине, на улицах которого во всю бесчинствовали банды «Спартака». Все эти ужасные события происходили на моих глазах! После отречения от престола кайзера Вильгельма Второго в ноябре 1918 года столица находилась в руках    Исполнительного комитета советов  рабочих и солдатских депутатов. Я уверен, что этот комитет из марксистских революционеров был орудием русских большевиков и предателем немецких фронтовиков, а его конечной целью была еще одна «красная революция» в Германии!  К счастью, этого не произошло. На сцену вышла новая сила – Свободный корпус «Фрайкор», состоявший из офицеров, готовых к защите Германии от «красных». Они прошли окопную войну и были преисполнены решимости спасти страну от большевизма! Отряды «Фрайкора» подавили центры сопротивления «красных». А с вождями «Спартака» Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург они, молодцы, тут же расправились, не оставив их в живых. 

     -  Это было зверское убийство, которое мы, большевики, осудили!

     - Зато я воспринял весть об их убийстве с огромной радостью, так как оно задержало распространение красной заразы  мировой революции!  

     - Задержало, но не остановило! – Уверенным тоном произносит Сталин. -Через год, в 1919 году возникли две советские республики –  Венгерская и Баварская!

     - Но и они продержались недолго! – Возражает Гитлер, вновь переходя на крик. - И здесь, и там  к власти пришли  «красные». Значит, евреи! Когда я из Берлина прибыл в Мюнхен, власть в нем захватил социал-демократ еврей Эйснер.  После его убийства  главой правительства в Баварии стал бывший учитель и социалист Гофман, которому я симпатизировал за его патриотические чувства. Но его сменил левый социал-демократ и поэт Толлер, провозгласивший в апреле 1919 года создание Баварской советской республики. 

    - Мы с Лениным приветствовали и признали ее!

    - Что и следовало от вас ожидать. Сместивший Толлера еврейский большевик Левине, присланный из России, начал наводить в Баварии советские порядки.  И тогда на помощь Гофману, пошедшему походом на Мюнхен, пришли Свободный корпус «Фрайкор» и Рейхсвер из Берлина. Через три недели власть коммунистов в городе была свергнута. Я сразу разобрался в политической обстановке и понял, кто у Германии настоящие враги.

     -  Кто же? 

     - Конечно, евреи и зараженные их «красными» идеями немецкие антипатриоты! Вот почему я согласился тогда работать осведомителем в бюро по расследованию подрывной политической деятельности в войсках. По заданию командования рейсвера я стал выявлять в армии тех, кто поддерживал «красных» в период Баварской Советской республики и доносить о них начальству. 

     -  Думаю, из тебя получился  хороший фискал.

     - Военное начальство осталось довольно моей работой. – Отвечает с чувством гордости фюрер. – Лучше быть фискалом, чем грабителем банков, каким ты был в юности! Благодаря работе в качестве осведомителя я стал истинным патриотом Германии и понял, что именно евреи как проводники марксизма составляют главное зло в этом мире!  В то время я прочитал множество трудов немецких историков по еврейскому вопросу и среди них – книги великого Клаузевица, который открыл мне глаза на ту опасность, которую несут с собою евреи для Германии. Оказалось, что антисемитизм пустил глубокие корни в немецком народе. 

     - Между прочим, так же, как и в русском.

     - Однажды начальство попросило меня присутствовать на собрании  только что созданной тогда Немецкой рабочей партии.  Ее программа мне оказалась близка, и вскоре мне прислали открытку, в которой сообщалось, что я принят в эту партию. После серьезных раздумий я дал согласие на это и таким образом сделал верный шаг, который перевернул всю мою дальнейшую жизнь! Тогда же офицер Главного штаба Майер попросил меня высказать на бумаге мое заключение по еврейскому вопросу в виде программы. 

     -  И что ты в ней написал? 

     - Я написал, - говорит Гитлер, садясь на стул, - что благодаря тысячелетнему инцухту еврей, в целом, лучше сохранил свою расу и свою самобытность, чем многочисленные народы, среди которых он жил. Отсюда вытекает тот факт, что среди нас живет не немецкая, а чужая раса, которая не желает пожертвовать своим расовым своеобразием и которая все же обладает всеми политическими правами, как и мы сами. Деятельность еврея становится расовым туберкулезом народов. Поэтому антисемитизм сознания должен привести к устранению евреев из всех областей общественной жизни.

      - Что же, - произносит  вождь, одобрительно кивая головой, - твое заключение о евреях вполне продуманно и хорошо аргументировано. 

      - А как тогда понимать твое заявление об антисемитизме, -  вспыхивает фюрер, - которое ты дал американскому Агентству в 1931 году?  Я хорошо его запомнил и могу повторить слово в слово.  Ты тогда сказал: «Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть последовательными и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется антисемитизм, как явление, глубоко враждебное советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».

     - Да, не отрицаю. Товарищ Сталин так говорил. Но это не значит, что так я думал. Интервью со мной было предназначено для печати и не отражало моего истинного мнения по данному вопросу. На самом деле в душе я  антисемит.

      Фюрер, вскакивая со стула, закричал от радости: 

     - Спасибо за откровение! Вот мы и нашли общий язык! Разреши  мне обнять тебя, дорогой Иосиф! 

       Гитлер бросается к Сталину, чтобы обнять его, но вождь, откидываясь на спинку стула, брезгливо отталкивает фюрера рукой:

      - Во-первых, я тебе не дорогой. Во-вторых, без рук и объятий! В-третьих, ты для меня был и остаешься клятвопреступником! И за это должен ответить головой!  

       Фюрер озирается вокруг и прислушивается:

      - Мне кажется, что сюда кто-то идет!

       Вождь также осматривается кругом:

      - Нет, тебе показалось. Я  ничего слышу.

      - А я слышу шаги, - забеспокоился Гитлер, - это, конечно, евреи! Где их только нет! Лишь их здесь не хватало! Не хочу видеть этих паразитов и бацилл!  

      - В  России говорят, - смеется вождь, -  у страха глаза велики. 

      - Ты как хочешь, а я пойду. 

      Вождь поднимается с места:

      - Я тоже пойду. А вдруг это действительно евреи? Думаешь, я очень хочу видеть этих безродных космополитов?  

        Вождь и фюрер, осторожно оглядываясь по сторонам, расходятся в противоположных направлениях. Их лица зловеще освещаются языками пламени, вырывающегося из Геенны огненной.

 

                          

                                                                         2

 

    То же место в загробном мире, погруженное в полумрак. Издали по-прежнему доносятся странные звуки, напоминающие чьи-то страдания и жалобы. С двух   сторон    медленно идут навстречу друг другу русский военнопленный Павел и еврейская девушка Роза. Он одет в грязную форму заключенного сталинских лагерей, она – в испачканное и порванное ситцевое платье. Они останавливаются и, соединив  руки, внимательно смотрят друг другу в глаза. Первым решается подать голос Павел:

     -  Роза! Милая! Неужели это ты? Не верю своим глазам!

     - Да, это я. – Тихим голосом отвечает Роза. - А ты так похож на Павлика, которого я когда-то любила. Но как ты постарел! Совсем седой!

     - Я и есть тот  Павлик.  И я  тебя тоже любил. Но как это было  давно! – Тяжело вздыхает он.

     - Очень давно. А где мы сейчас?

     - Кажется, на другом свете. – Отвечает Павел, осматриваясь по сторонам. - Тут нет ни деревьев, ни цветов, ни неба, ни солнца. Сплошной полумрак. И вокруг какие-то странные  звуки.  Ты слышишь?

     - Да, слышу, и они меня пугают.  Эти звуки   напоминают мне чьи-то стоны и жалобы. Как будто всюду разлита огромная боль целого народа.

     - Какого народа?

     - К которому я, к несчастью, принадлежу.  Еврейского.

     - Я слушаю тебя, и  на моей душе  становится так грустно!

     - А это что за пламя? - спрашивает Роза, показывая на огонь поодаль, идущий из-под земли. 

     - Кажется, это пламя из самой Преисподней, Геенны Огненной!

     - Чтобы в нем сгорели все наши мучители и палачи!

     - И не только немецкие, но и советские!

     - А это что такое? – спрашивает Роза, показывая рукой на стол. - Я вижу стол, на нем обломки глобуса и рядом два стула.

     - Может, что это наш мудрый вождь и бешеный фюрер забавлялись, борясь за глобус. Вот и поломали.

     - Кажется, я должна  радоваться, Павлик,  что мы встретились после стольких лет разлуки. Но мне хочется плакать, - говорит Роза, присаживаясь на край стула,  и начинает тихо рыдать. 

    Павел садится рядом на другой стул, нежно гладит ее и целует:

    - Прошу тебя, Роза, успокойся!  Будем радоваться, что мы опять вместе. 

    - Всё, что произошло в Кисловодске после прихода немцев, я вспоминаю, как страшный сон. – Произносит Роза, продолжая плакать. -  Еще до их прихода по городу ходили слухи, что немцы убивают евреев,  но ни я, ни мои родители им не верили. Разве  такая культурная нация, как немецкая,  способна на убийства? 

     - Оказалось, способна, да еще на какие убийства! – Возмущенно говорит Павел. - И все-таки, дорогая, успокойся!

     - Как я могу я успокоиться, если невозможно забыть, как немцы  убивали евреев в нашем родном Кисловодске! Они убили мою мать, отца, младшего братика и меня только за то, что мы  евреи! 

       Павел кричит, не сдерживая гнева: 

      - У, сволочи!  Убивали только за это! Я тогда находился в немецком плену и не знал, что делалось в нашем городе. Постоянно думал о тебе, дорогая, и маме:  как вы там, в Кисловодске? Отца, знаешь, у меня не было. Мама, узнав о его измене, развелась с ним, когда мне было три года. 

      - Твою маму немцы, как русскую, не тронули. – Тихо отвечает Роза, вытирая рукою слезы. - Они русских не убивали, за исключением коммунистов и партизан. В основном уничтожали евреев, причем самым зверским образом.

      - Расскажи, Роза, как  это всё это происходило?  

      -  Так слушай. Немцы прорвались на северный Кавказ в августе 1942 года внезапно. Кисловодск, как и весь район Минеральных вод, до этого находился в глубоком тылу. В город прибыло много беженцев и раненых красноармейцев.  Многие  санатории  были превращены в военные госпиталя, в одном из которых врачами работали мои родители. 

      - Так изменился наш город? 

      - Он стал совсем другим!  С приходом немцев 14 августа на многих санаториях на двух языках появились объявления: «Занято немецким командованием. Вход воспрещен». По всему городу были расклеены воззвания к населению. В них говорилось, что германская армия ведет войну только с коммунистами и евреями.  Остальное население призывалось сохранять спокойствие и порядок. Всем предлагалось вернуться на работу.  Через несколько дней в Кисловодске в продаже появился газетный листок под заглавием «Пятигорское эхо». Он на три четверти был заполнен антисемитской пропагандой и лживыми выпадами против Советской власти. Назначенный немцами бургомистр города Кочкаров издал приказ о сдаче оружия и имущества санаториев и регистрации евреев и всех лиц еврейского происхождения. Вот тогда евреи Кисловодска почувствовали на себе весь ужас нового немецкого порядка.

       -  Я на собственной шкуре испытал, что это за новый  порядок!

       - Немцы объявили о создании в городе еврейского комитета. Его старшиной назначили известного в городе зубного врача Моисея Самойловича Бененсона, который должен был выполнять все приказы немецкого командования. Через два дня появился приказ, чтобы евреи нашили себе на грудь шестиконечную белую звезду. Затем было приказано представить для нужд немецкого командования мужскую и женскую теплую одежду, обувь, ковры, часы, деньги, драгоценности из золота  и серебра. Нашей семье пришлось из своего дома сдать почти всё, что у нас было. Иначе родителям, мне и брату  грозил расстрел.

       - Это грабители, настоящие разбойники с большой дороги!

       - А как их иначе называть? – говорит Роза, вновь начиная плакать. -  На этом наши мучения не кончились. - Евреев посылали на тяжелые неоплачиваемые работы:  строительство аэродрома, дорог и шоссе. Врачей и профессоров заставляли  мести и убирать улицы. Мне было тяжело смотреть на отца и маму, - уважаемых в городе врачей, выполнявших грязную  физическую работу. За малейшие нарушения распоряжений, или опоздания, или невыполнение установленной нормы евреев били розгами и прикладами. Немецкие палачи почти не давали нам  воды и пищи. Часть евреев были посажены в тюрьму, где их подвергали пыткам и издевательствам. Таким образом, еврейское население было обречено на голодное  и невыносимое существование. 

     -  Это не люди, а звери! Настоящие звери!- гневно кричит Павел.

     -  Но самое страшное нас ждало впереди. 7 сентября 1942 года повсюду в городе было вывешено «Воззвание к еврейскому населению», написанное от имени еврейского комитета по приказу немцев. Я запомнила его наизусть: «Всем евреям! С целью заселения малонаселенных районов Украины все евреи, проживающие в городе Кисловодске, и евреи, которые не имеют постоянного места жительства, обязаны в среду в 5 часов утра по берлинскому времени (в 6 часов по московскому времени) явиться на товарную станцию города Кисловодска. Эшелон отходит в 6 утра (в 7 часов по московскому времени). Каждому еврею взять багаж весом не более 20 кг, включая продовольственный минимум на два дня. Дальнейшее питание будет обеспечено на станциях  немецкими властями. Следует взять лишь самое необходимое: драгоценности, деньги, одежду, одеяла. Всем евреям надлежит на вокзале выстроиться группами по 45-50 человек, причем так, чтобы отдельные семьи держались вместе. Организация построения людей должна полностью окончиться в 5 часов 45 минут по берлинскому времени (в 6 часов 45 минут по московскому времени). Еврейский комитет отвечает за планомерное проведение этого построения. Евреи, которые попытаются препятствовать исполнению этого постановления, будут строжайше наказаны».

     - Как у них, убийц, всё было рассчитано! - С яростью восклицает Павел.

     - Слушай дальше. Наша семья – родители и я с младшим братиком должны были подчиниться этим требованиям, но вскоре мы поняли, что это был сплошной обман. Нас ожидало то, что немцы называли страшным словом «акция». Страшным потому, что оно означало уничтожение евреев. 

     - Это настоящие варвары! Нет, они хуже, чем варвары!

     - Именно так!  9 сентября на товарной станции Кисловодска скопилось до двух тысяч евреев. Они проходили мимо эсэсовцев и полицаев, которые собирали в корзину ключи от квартир с бирками. Среди выезжающих евреев мы увидели и председателя еврейского комитета зубного врача Бененсона с семьей. Его тяжело больного сына доставили на носилках. Люди подошли к железнодорожному составу. Эсэсовцы потребовали, чтобы все вещи и провизия были сданы. Кто-то робко возражал: «Как же с бельем для детей?». Но их не слушали. 

     - Ну не звери ли? И всё же я прошу тебя, Роза, не плачь, - говорит Павел, целуя ее. 

     - Попробую, - отвечает Роза, вытирая слезы, -  Погрузка в эшелон, состоящий из 18 открытых платформ и двух крытых вагонов, продолжалась. Пришла машина с девятью маленькими еврейскими девочками, взятыми из детского дома.  Люди вокруг заволновались и зароптали. «Зачем маленьких девочек отправляете?» – закричал мой отец. Полицай произнес по-русски: «Если их не убить, то они будут потом большевиками»

     - Даже детей не жалели! 

     - Что говорить о взрослых! В час дня поезд тронулся. Охрана расположилась в крытом вагоне. Поезд проехал станцию Минеральные Воды и остановился в поле. Немцы осмотрели местность у реки Кумы и нашли, что место для проведения акции не подходит. Эшелон с евреями задним ходом вернулся в Минеральные Воды и прошел на запасной путь к стекольному заводу. – Роза вдруг закашляла и громко зарыдала -  А что было дальше, я не в силах рассказывать!

     - Я вижу, как тебе трудно говорить, - произносит, поднимаясь со стула и обнимая Розу Павел, - и, все-таки, я хочу знать: что было потом? Прошу тебя, успокойся!

     - Слушай, что было дальше. - Роза вытирает слезы. -  Когда поезд с евреями стал на запасной путь у стекольного завода, полицаи закричали: «Вылезайте!». Люди стали выходить из вагонов. Потом немцы потребовали: «Сдать всем драгоценности возле поезда!». Люди снимали серьги, кольца, ожерелья, часы и бросали всё это в шапки охранников. 

      - Они, гады, еще наживались на страданиях людей! – вскричал Павел.

      - Потом подошла штабная машина, из которой вышли два  офицера эсэсовца.  По их приказу полицаи отделили большую  группу мужчин, в которую попал и мой отец. Охранники погнали их к противотанковому рву в километре от стекольного завода. Я видела, как по пути мужчины  сбрасывали с себя одежду, которую тут же подбирали конвоиры из немецкой полевой жандармерии.  Больше я отца не видела. 

       - Понятно, что его убили! 

       - Потом, продолжает Роза, -  полицаи отделили другую группу мужчин из десяти человек, которых заставили  собирать и грузить  вещи в поезд. Затем эти злодеи стали гнать ко рву одну за другой группы женщин, стариков и детей. В одной из  групп оказались мы с мамой и братиком. Увидев место казни, люди в ужасе разбегались по полю, и по ним стреляли из кружившихся по полю машин.  Стоял душераздирающий крик женщин и детей. У рва людей заставляли раздеваться догола, их расстреливали и бросали в ров.

       - Ужасная картина! 

       Роза вновь начинает рыдать:

       -  Маму и еще 15 женщин  затолкали в какую-то  машину, но она успела мне крикнуть: «Беги с братом, спасайся!». Мамочку я видела в последний раз. Машина с нею поехала к другому концу рва. Я заметила, что из машины не выходит газ, и поняла, что это душегубка. 

       - Убийцы! Еще одно орудие смерти!

       - Это еще не всё! – Роза заплакала еще сильнее. - Мы с братиком, взявшись за руки, бросились бежать. Нас догнал высокий рыжий полицай и с  улыбкой на лице проткнул бедного  братика штыком. Затем он накинулся на меня и стал срывать одежду, намереваясь изнасиловать. Я, как могла, защищалась и ударила полицая кулаком в лицо. В ответ он со злости стукнул меня прикладом, раздетой подтащил ко рву и живой сбросил туда. Сверху на меня падали тела расстрелянных женщин, стариков и детей.

    - Вот как они, звери, убили тебя! – Кричит в гневе Павел. -  Будь я при этом, то  размозжил бы  полицаю голову! И всё же прошу тебя, дорогая, успокойся. Не надо плакать!

    - Как я могу успокоиться? – отвечает Роза, продолжая плакать и кашлять. -  Когда меня, живую,  засыпали землей, было такое ощущение, будто я попала в Ад! Песок  лез мне в уши, в ноздри, в горло, в легкие. Я  задохнулась без воздуха, но и тогда я больше думала о родителях и брате, которых убили и бросили в общую могилу раньше меня! – Говорит, всхлипывая от рыданий Роза. - Где ты, мамочка? Где ты, папочка? Где ты, братик? Я  вас   больше никогда не увижу! 

ПАВЕЛ.  Милая, - гладит волосы Розы Павел, -  мне так понятна твоя боль!  И все-таки успокойся, перестань плакать! 

     Роза  поднимается со стула и вытирает слезы:

     - Разве можно успокоиться? В моих ушах до сих пор стоит душераздирающий вопль женщин и детей! Он меня не оставляет ни на минуту! И кажется, что земля до сих пор у меня в горле, во рту, в легких. Мне так трудно дышать и говорить!

     Павел целует и обнимает Розу: 

     - Но ты сейчас не одна. Видишь, рядом с тобою я!

     - Не могу понять, как такая культурная нация, как германская, давшая миру Гёте и Шиллера, Бетховена и Шуберта, могла совершить подобные злодеяния? Как?

     - Значит, смогла, если ею управлял такой неслыханный злодей и расист, как  Гитлер! Вот что мы сделаем. Я постучу по твоей спине, а ты наклонись и хорошенько прокашляйся. Может, земля тогда выйдет из горла. 

      Роза, наклонившись, сильно кашляет, пытаясь выплюнуть землю. Павел слегка постукивает ее по спине.

      - Нет, не получается, - вздыхает Роза, - земля не выходит.

      - Очень жаль.

      - Если бы ты знал, Павлик, - говорит Роза, целуя Павла, - как я тебя любила и люблю!

      - А я тебя люблю еще сильнее, - обнимает Розу Павел, - и, клянусь,  буду любить вечно! И то, что ты еврейка, а я – русский, не имеет никакого значения! 

      - Никакого!  А как хорошо нам было до войны! Помнишь, мы познакомились с тобой в кинотеатре, сидя рядом на фильме  «Встречный»?

      - Это был самый счастливый день в моей жизни!

    Павел и Роза на время замолкают, погружаясь в воспоминания о довоенном

прошлом. Вдруг откуда-то зазвучала песня  Шостаковича из фильма «Встречный».

     - Слышишь, Роза, песню о «Встречном?»

     - Да, слышу, Павлик. 

     - Я до сих пор помню ее, -  говорит Павел и тихо напевает под звучащую музыку:

 

                                        Нас утро встречает прохладой,

                                        Нас ветром встречает река.

                                        Кудрявая, что ж ты не рада

                                        Веселому пенью гудка?

                                        Не спи, вставай, кудрявая,

                                        Когда, звеня, 

                                        Страна встает со славою

                                        На встречу дня.

 

      Роза тихим голосом присоединяется к пению Павла:

                                         Такою прекрасною речью

                                         О правде своей заяви,

                                         Мы жизни выходим навстречу, 

                                         Навстречу труду и любви.

                                         Любить грешно ль, кудрявая, 

                                         Когда, звеня, 

                                         Страна встает со славою

                                         На встречу дня.

                                                                                                                   

        Песня затихает, но Павел и Роза продолжают молча стоять, взявшись за руки и погрузившись мыслями в далекое прошлое. Первым нарушает молчание Павел, обнимая Розу:

      - А  помнишь наши чудесные прогулки по кисловодскому парку?

      - Разве их можно забыть?

      - Однажды мы прогулялись с тобой до самой Кольца-горы и там, на виду  у всего Кисловодска поклялись в вечной любви. 

      - И клятву свою сдержали! О чем мы только  с тобой ни    мечтали! 

      - Меня очень привлекала история, и я хотел стать учителем-историком. 

      - А я, как и  родители, доктором.

      - Как мы восторгались тогда товарищем Сталиным и верили, что он ведет страну по единственно правильному ленинскому пути! 

      - Как говорил товарищ Сталин, жить стало лучше, жить стало веселее. Он был для нас самым мудрым и справедливым отцом народов! 

      - Помнишь,- продолжает Павел, - как мы были потрясены, когда Сталин в августе 1939 года неожиданно заключил с Гитлером пакт о ненападении. Это было так странно и непонятно! Ведь тогда фашистская Германия  считалась нашим главным врагом! 

      - Для нас это был настоящий шок!

      - Еще бы! Всякая антинемецкая пропаганда была запрещена. Даже фильм  «Александр Невский» перестали показывать в кино. И было необъяснимо, для чего до этого велись переговоры о коллективной безопасности с Францией и Англией.

      - Мы так надеялись, что войны не будет!

      - Как мы ошибались тогда! А осенью 1940 года  меня призвали в Красную Армию, и после окончания армейской службы я собирался  поступать в учительский институт.  Но в июне сорок первого года Германия внезапно напала на Советский Союз, и война разрушила все наши планы! 

      - Это был еще один шок!

      - Лишь потом я понял,  что война началась не только по вине Гитлера, но и по вине Сталина.

      Роза, садясь на стул, вновь начинает плакать:

     - Когда я тебя провожала в армию, то не подозревала, что мы видимся в последний раз. Как жаль, что в той жизни нам уже  не было суждено  встретиться! 

     Павел, стоя рядом,  гладит Розу по голове:

     -  Вот ты  опять заплакала. Не надо, прошу тебя, успокойся!

     - Я плачу о нашей погубленной жизни, о том, что я так и не стала матерью. А как я мечтала иметь детей – двух, трех, четырех! Теперь мне никогда не быть матерью. Никогда!

     -  Я так тебя понимаю! – Говорит Павел, нежно целуя Розу.  – А мне больше не суждено быть отцом! 

     - Расскажи,  Павлик, как сложилась твоя жизнь после того, как мы расстались? – Спрашивает Роза, вытирая слезы.

     Павел садится рядом с Розой, глубоко вздыхая:

     - Мой рассказ будет очень грустным.  Ведь мне пришлось узнать трагическую участь тех, кто побывал в немецком плену, а затем оказался в советском концлагере, где было не слаще.

     -  Можно представить, Павлик, что ты испытал за время войны! Расскажи, как ты попал в плен? 

     -  Не дай Бог  пережить снова то, что я пережил в немецком плену! Пехотная часть, в которой я служил, в начале октября  1941 года оказалась в окружении под Вязьмой. Мы сразу же очутились  в тылу у немцев.

     - В окружении! Какой ужас! – Воскликнула Роза.

     - Но это только начало!  В бою во время взрыва снаряда я был контужен, правда, не  очень сильно. – Еще глубже вздыхает Павел. - Группа моих товарищей по оружию пыталась пробиться из окружения, неся меня  на носилках. Но они были вынуждены оставить меня в одной из занятых немцами деревень  Смоленской области. За мной смотрела одна добрая старушка в домике на краю деревни. Спустя неделю кто-то из соседей донес,  что какой-то советский солдат прячется у нее, и меня тут же забрали немцы. 

     - Смерть предателям! – закричала Роза.

     - С первого же дня плена  началось мое хождение по  мукам в немецких концлагерях. Что я тогда перенес, невозможно описать. Немцы раздевали и разували пленных и одевали нас в лохмотья. Тем самым они не только обрекали нас на муки холода, но и унижали наше человеческое достоинство.

     - Ты прав: это не люди, а звери! 

     -  Красноармейцы, оказавшиеся в плену, массами гибли от голода и холода, от невыносимых условий жизни в лагерных госпиталях и рабочих командах. В первую очередь немцы выявляли среди пленных евреев и коммунистов-комиссаров и тут же их расстреливали. 

     - То же, что и в Кисловодске!

     - Кроме того, они тысячами  расстреливали больных и отставших пленных на этапах и при перевозке. 

     - Какой ужас! А сколько наших красноармейцев попало в плен?

    Павел задумался: 

     -Трудно сказать. Но много, очень много. Только в районе Вязьмы, думаю,  больше полумиллиона человек, причем, вместе со всем оружием – винтовками, пулеметами, артиллерией, танками.  Это почти 90 процентов личного состава! А за всю войну, полагаю, несколько миллионов!

     - Какая страшная цифра!  - Поражается Роза. - Как это могло случиться?

     - Я много размышлял об этом  и пришел к выводу, что это случилось  по милости  товарища Сталина – великого «отца народов» и большого друга Гитлера. Это он в августе тридцать девятого года заключил с  ним пакт о ненападении и развязал ему руки для нападения первого сентября на Польшу. А через месяц, после ввода в Польшу частей Красной Армии подписал с ним злополучный договор о дружбе и границе с Германией. Нашел, с кем подписывать!  С Гитлером – этим моральным уродом, яростным антисемитом и человеконенавистником! Представляешь, кому доверился Сталин!  И Гитлер обманул его, обвел вокруг пальца, совершив рано утром 22 июня сорок первого года внезапное и тщательно подготовленное нападение на Советский Союз. 

      - Чтобы они оба  сгорели в адском пламени! 

      - Своим  внезапным сокрушительным ударом Гитлер застал самого Сталина, Красную Армию и всю страну врасплох. Так наш славный вождь подставил миллионы советских людей под немецкие снаряды и бомбы. Наши войска, несмотря на огромную численность, оказались не подготовлены к такому удару и начали отступать.

     -  Как я переживала тогда за тебя и наших солдат!

     - Положение на фронте было катастрофическое, -продолжал Павел, - Красная Армия несла огромные потери. Наши войска  то и дело попадали в окружение, в «котлы». Были случаи, когда целые  части и соединения без боя сдавались в плен вместе со своими командирами и оружием! Усиленно работала антисоветская и антисемитская пропаганда. Немцы сбрасывали со своих самолетов листовки, в которых ругали Сталина, советское правительство и советский строй. 

     - А на чьей стороне был перевес в технике и самолетах?

     - Конечно, немцев! Германия намного лучше подготовилась к войне, чем Советский Союз. Немецкие генералы и офицеры превосходили советских своим тактическим умением и оперативными знаниями. Ведь Сталин за несколько лет до начала войны постарался уничтожить наших лучших маршалов, генералов и командиров! Плохо работала связь. После уничтожения наших самолетов на земле немецкая авиация беспредельно господствовала в воздухе, бомбила и расстреливала наши города.  Немцы в большом количестве засылали к нам в тыл свои диверсионные и разведывательные группы. И что, хуже всего, в армии очень не хватало оружия и боеприпасов. Нередко бывали случаи, когда на весь взвод была одна винтовка. На эту тему в армии даже сложили частушку:

 

                           Десять винтовок на весь батальон, 

                           В каждой винтовке последний патрон. 

 

     -   Как же вы воевали?

     - Как? Голыми руками! Камнями, ножами, кольями, палками. Немцы спокойно косили нас пулями. Не хватало ни еды, ни одежды. Воевали впроголодь, ослабевшие, не имея достаточных сил для ведения боя.  То, что я тогда выжил, можно считать чудом. 

     -  Действительно,  чудо!

     -  Но это не всё, - с грустью продолжал Павел, -  На фронте отсутствовало  умелое руководство войсками, царила атмосфера растерянности, паники и хаоса. Красная армия теряла боевой дух и терпела одно поражение за другим. Был постоянный страх окружения, всюду ходили слухи о предателях и шпионах.

     - Я и мои родители этого не знали. 

     - Наши неудачи в начале войны объяснялись также тем,  что нас, воинов Красной Армии до войны учили воевать в наступательных боях, малой кровью и на вражеской территории. А в нынешней войне оказалось всё наоборот. Войска не были готовы держать оборону.  Моральный дух падал, отсутствовала элементарная дисциплина. Часть офицеров, видя безвыходность положения, срывали с себя знаки различия, или кончали жизнь самоубийством. 

    - Я не представляю, как можно было воевать в таких ужасных условиях?

    - Так и воевали, другого выбора не было. Или смерть в бою, или добровольная сдача в плен. Но для меня предательство  было изначально неприемлемо! На фронте я постоянно думал о тебе, Роза, и о маме. Как вы там, в Кисловодске? 

    - А мы, Павлик, не получая писем, так волновались за тебя! 

    - Что говорить! – Вздыхает Павел. - В этой тяжелейшей обстановке в августе сорок первого года появился подписанный Сталиным приказ Ставки Верховного Главнокомандования      № 270  о недопустимости сдачи в плен.  Да, приказ был  нужен, но в моей жизни и многих других, кто попал в плен, он  сыграл роковую роль.

    -  Какую?

    - Все, оказавшиеся в немецком плену, стали считаться изменниками  родины со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом не принималось во внимание, добровольно или в силу безвыходных обстоятельств красноармейцы попадали в плен. 

     - А это так важно!

     - Еще бы! Невыносимые страдания достались на мою долю как советского военнопленного. Это объясняется тем, что, что Советское правительство не признало Гаагскую конвенцию и декларацию 1907 года и не подписало Женевскую конвенцию 1929 года о военнопленных. Немцы, смеясь, говорили нам, что никакой Международный Красный крест нам не поможет, так как Сталин отказался с ним сотрудничать.  Пользуясь этим, они обращались с советскими военнопленными, в отличие от французских и британских, исключительно жестоко. Немцы создали множество сборных пунктов и лагерей для военнопленных на оккупированной территории, где обрекали их на мучительную смерть. 

      - Настоящие убийцы! – Кричит Роза.

      -  С ноября сорок первого года, продолжал Павел, - я находился в немецком госпитале  при Вяземском лагере для военнопленных, где приходил в себя после контузии. Слово «госпиталь» было только название и никак не подходило к подобным учреждениям. Он размещался в развалинах корпусов маслозавода и в брошенных жителями домиках на окраинах города. В них всегда было холодно и темно. Раненые валялись на голом полу, даже соломы не было для подстилки. Только к концу моего пребывания в Вязьме в корпусах и домиках лагеря были сооружены нары, но и на них больные лежали на голых досках, без соломы. Медикаментов, бинтов, хирургических инструментов почти не было. Тысячи наших пленных умирали от ран, заражения крови, а еще больше от истощения, голода, холода, болезней.  Пленные страдали от нашествия вшей, но немцы ничего не делали для борьбы со вшивостью. Бани за три месяца моего пребывания в Вязьме не было ни разу.  Свирепствовал тиф, и немцы  решали проблему борьбы с эпидемией путем поджога тифозных бараков вместе с находящимися там больными.

      - Павел, то, что ты рассказываешь мне, - ужасно!

      - Это еще не всё.  В самом Вяземском  лагере, как и в госпитале, люди помещались в полуразрушенных зданиях без крыш, окон и дверей. Часто многие из тех, кто ложился спать, уже не просыпались – они замерзали. Истощенных, оборванных, еле плетущихся людей немцы гоняли на непосильные тяжелые работы. В госпиталь попадали немногие – большинство гибли в лагере. По свидетельству врачей, работавших в госпитале, в Вяземском лагере умерло до семидесяти тысяч человек!  Похоже, немцы не ожидали такого огромного количества военнопленных и не были готовы к их приему.

      - Как тяжело всё это слушать!

      - Это еще не всё, - глубоко вздыхает Павел, - во многих пунктах  немцы устраивали лагеря для военнопленных под открытым небом, огораживая их колючей проволокой. Бараков не хватало. А зима была лютая, морозная. Немцы, издеваясь над пленными, по утрам выгоняли их из бараков во двор и не впускали в помещение до ночи. Раздача пищи также производилась на морозе. Иногда для получения так называемого «обеда» людей заставляли три-четыре часа стоять на холоде. Военнопленных буквально морили голодом, давая им раз в день какую-нибудь жидкую баланду из брюквы с водой, а вечером кипяток.  Гитлеровцы придумали целую систему утонченных наказаний, рассчитанных на то, чтобы нанести физические страдания военнопленным, унизить их человеческое достоинство. Порка, избиение, заключение в карцеры и бункеры – всё это   было обычным делом. Людей пытали, вешали, расстреливали без малейшего повода.  В результате военнопленные погибали тысячами! 

      - Я тебя слушаю, Павлик, и у меня мурашки ползают по коже. 

      - Я еще не поправился от контузии, когда меня вызвали на допрос и предложили воевать на стороне немцев. Я категорически отказался! Тогда меня жестоко избили и в феврале сорок второго года вместе с госпиталем для военнопленных перевели  в лагерь Молодечно, что в Белоруссии. 

      - Ты настоящий герой, Павлик! – Гордо произносит Роза. – Я знала, что ты не способен на предательство! 

      - Иначе и быть не могло, Роза!  И даже в пути нас мучали!  Пленных перевозили либо в товарных вагонах, как меня, либо на открытых платформах. Люди замерзали и задыхались от отсутствия воздуха. Я был свидетель, как по пути на каждой остановке из вагонов выносили умерших от истощения и замерзших.

      - Сволочи! Это настоящие мучители!

      - Кто же еще? – Кивает головой Павел. -  В Молодечно  я продолжил лечение от контузии, что освобождало меня от работы. Это одно меня радовало, так как я не хотел работать на фашистов. Порядки там были такие же, как и в Вяземском лагере, но всюду немцы изощрялись в новых пытках и издевательствах. Так, при допросах били пистолетом по лицу, выбивали зубы, вставляли пальцы в щель дверей и ломали их, закрывая двери. Били резиновой дубинкой. Когда человек терял сознание, окатывали холодной водой, затем опять били. Окунали голову в стоявшую тут же посуду с водой и держали голову в воде до тех пор, пока человек не захлебывался.  

       - Я вижу: судьба пленных была не менее ужасна, чем    евреев!

       - Нет, Роза, положение евреев в плену было намного ужасней! За ними ни на один день не прекращалась охота. Во всех лагерях для военнопленных фашисты вели яростную антисемитскую пропаганду. Среди евреев, которых я встречал в плену, было немало врачей и медсестер, попавших в окружение вместе с госпиталями и ранеными. Евреи знали, что у немцев их ждет мучительная смерть, и если они попадали в плен, то в силу чрезвычайных обстоятельств. Эсэсовцы травили военнопленных евреев собаками: их выводили во двор лагеря и спускали овчарок. Пытавшихся защищаться или отгонять собак палачи, потешаясь этим зрелищем, избивали. Нередки бывали случаи, когда немцы живыми бросали евреев и политработников в колодцы. Оказавшихся в окружении ловили на дорогах, по деревням, свозили на сборные пункты, там по внешнему виду евреев отбирали и убивали. Их жизнь не стоила и ломаного гроша! Во многих лагерях гитлеровцы устраивали поголовное освидетельствование военнопленных в целях выявления евреев. Их тут же уводили на расстрел. Иногда евреев удавалось спасти. Я был свидетель случаев, когда на телесный осмотр вместо евреев шли раненые русские военнопленные и тем самым спасали им жизнь. 

      -  За это тем русским военнопленным, Павлик, вечная слава!

      - Через некоторое время, продолжал Павел, - меня из Молодечно перевели в госпиталь при лагере в Кальвании в Литве, а оттуда – в Ченстохов в Польше. Там меня долечили от контузии и направили на работу. Однажды я попытался бежать из лагеря, но немцы догнали меня с помощью овчарок. Их собаки – злые, как звери! Потом немцы в наказание за побег направили меня в Германию в лагерь Заксенхаузен, который находился недалеко от Берлина.

     -  Так ты еще побывал в концлагере внутри самой Германии?

     Павел, усмехаясь, встает со стула и начинает ходить вокруг стола:

     - Так мне «повезло»! Я в нем оказался в мае сорок четвертого года – за год до окончания войны. А осенью меня вызвали на допрос и пытались завербовать в Русскую освободительную армию генерала Власова. Я, естественно, ответил отказом.

     - Молодец, Павлик! Иначе ты не мог поступить!

     - Нахлебался я в Заксенхаузене всякого горя! Этот лагерь немцы создали еще в 1936 году специально для социал-демократов, коммунистов, интеллигентов, антифашистов и, представь себе, гомосексуалистов. А после начала войны сюда стали  привозить граждан и военнослужащих из стран Европы, оккупированных фашистами. Лагерь у немцев считался образцовым, так как рядом с ним размещалась штаб-квартира Инспекции концентрационных лагерей, которая входила в состав Главного административно-хозяйственного управления СС Третьего Рейха. Сюда  доставляли для уничтожения и советских военнопленных. Прибывших направляли в производственный двор, где их расстреливали под завывание мощных радиол, чтобы не были слышны стоны и выстрелы. 

     - Ужас!  Ну не звери ли?!

     - Хуже, чем звери! Настоящие убийцы! На воротах лагеря крупными немецкими буквами было написано: «Труд делает свободным». Вот так они «освобождали» заключенных не только в Заксенхаузене, но и в других своих многочисленных  лагерях. Здесь немцы особенно изощрялись в изобретении разных пыток и наказаний.  Это жестокое избиение резиновыми плетками или палками со стальной проволокой, подвешивание на столб цепями или веревками за вывернутые руки. В Заксенхаузене были газовые камеры, крематории, виселицы, пыточные камеры, тюрьма с карцерами. Сколько раз мне приходилось в ней сидеть! На узниках постоянно проводили испытания новых видов яда, отравляющих веществ, газов, препаратов против ожогов, сыпного тифа, причем эти опыты проводились  только на советских узниках.

      - Бедный! Как тяжело это слушать!

      - К счастью, меня не направили в медицинский отсек, где проводились бесчеловечные медицинские эксперименты с заключенными, - на лице Павла обозначилась жалкая улыбка, - ибо я, как молодой, был им нужен как даровая рабочая сила. 

      - Слава Богу! – Выпалила Роза.

      - До славы Богу было далеко, - вздыхает Павел. - В лагере также проводились испытания на прочность обуви, предназначенной как для экипировки немецких солдат, так и штатских. Узники-топтуны, как их называли, должны были целыми днями ходить по специальной дорожке с острыми камнями и гравием, неся наполненный песком пудовый  ранец за плечами. Мне также пришлось испытывать эту проклятую обувь, что было настоящей пыткой. У меня до сих пор стонет спина после этого.

     - Милый мой Павлик, я представляю, как ты мучился! – Говорит Роза  и вдруг

поднимается со стула:

     - Вот что что. Снимай гимнастерку и ложись спиной кверху на стол. Попробую сделать тебе лечебный массаж. Меня мама когда-то учила. 

    - Надо попробовать, - тихо произносит Павел, снимая гимнастерку и ложась на стол. При этом ноги его свисают. – Только прошу тебя, Роза, не сильно!

    - Постараюсь, - участливо отвечает Роза, целую спину Павла и начиная делать массаж. – А ты, Павлик, продолжай рассказывать. Одно другому не мешает. 

    -  Как много я мог бы тебе рассказать, Роза, о рабской жизни в немецком лагере. В Заксенхаузене одновременно содержалось до 60 тысяч человек, которые использовались как бесплатная рабочая сила на самых тяжелых работах на военных и промышленных предприятиях. Меня определили в одну из таких внешних команд, которая трудилась на авиационном заводе «Хейнкеля». Работали 15-16 часов в день. Мало кто из узников выдерживал. Как и в других лагерях, десятки тысяч людей гибли от непосильного каторжного труда, голода, болезней и издевательств эсэсовцев. 

    - Один ужас!  Как ты мог всё это выдержать?

    - Думаю, благодаря молодости и хорошей спортивной подготовке перед армией, - отвечает Павел. - Но особенно тяжело в лагере было евреям. Их постоянно искали среди прибывавших в лагерь заключенных. Чтобы выявить евреев, немецкие солдаты приказывали пленным раздеться догола и проверяли их на обрезание. Если обрезан, значит еврей. Осмотры сопровождались дикими сценами, поскольку среди обрезанных попадались и мусульмане, которые ни в коем случае не хотели признавать себя евреями. Пленных заставляли также несколько раз кричать слово «кукуруза» и картавивших немедленно расстреливали. Евреи жили в двух отдельных бараках в ужасных условиях. На них было жалко смотреть. Позже для узников-евреев был создан специальный филиал лагеря – «Либерозе».   Их   не считали за людей, а считали за скотов, недочеловеков.  У немцев была только одна цель: чтобы никто из евреев не остался в живых!

     - Какая трагическая судьба у еврейского народа! – тяжело вздыхает Роза.

     - Особо хочется сказать о пленных врачах-евреях. Их самоотверженные действия спасли жизнь мне и тысячам заключенным. Они укрывали в лазарете больных, выдавали освобождение от тяжелых работ, диагностировали мнимые болезни, на лечение которых требовалось длительное время. Опытный врач Варначев спасал тех, кто подвергался медицинским экспериментам. С риском для собственной жизни лечил больных еврейский доктор Ефим Гун, избавляя их от направления в барак для ослабленных, откуда потом был один лишь путь - в лагерный крематорий.  -  Еврейские врачи – настоящие герои! Я преклоняюсь перед этими людьми! 

     - Ты тоже, Роза могла бы стать прекрасным доктором, если бы не война. Может, массаж достаточно?

     - Думаю, что достаточно, - говорит Роза, прекращая массаж, - как твоя спина после массажа?

     - Кажется, стало полегче. Спасибо, Роза! - отвечает Павел, спрыгивая со стола, целую Розу и надевая гимнастерку.  – Садись, дорогая, и отдохни после этой работы. 

      Роза садится на стул:

     - Ты прав, Павлик. Отдохнуть не мешает. Рассказывай дальше о своей жизни в лагере.

     Павел становится против Розы и продолжает рассказ:

     - Знаешь, Роза, в Заксенхаузене содержались известные люди. Среди них – сын Сталина Яков Джугашвили, попавший в плен, как и я, в 1941 году. Но я его уже не застал в живых. Это неправда, что немцы предлагали Сталину обменять сына на фельдмаршала Паулюса. На самом деле речь шла об обмене Якова на племянника Гитлера, но  Сталин отказался от обмена, считая сына, как и всех военнопленных, изменником родины.  Я узнал, что в апреле 1943 года Яков решил покончить с собой и бросился на колючую проволоку, чтобы инсценировать побег. Тогда охранники открыли огонь и убили его.

    - Немцы никого не жалели!

    - Находился в лагере и известный летчик Михаил Девятаев.  Его самолет был сбит над оккупированной территорией в июле 1944 года, и после неудачного побега его заключили в Заксенхаузен. Он был со мной в одной команде на заводе тяжелых бомбардировщиков  «Хейнкеля». Это был удивительно стойкий, мужественный  человек, постоянно думавший о побеге! Потом вместе с группой других узников его перевели в филиал лагеря на острове Узедом, откуда немцы вели обстрел Англии ракетами Фау-1 и Фау-2. Именно с этого острова Девятаев вместе с 10 товарищами совершил свой знаменитый побег на тяжелом бомбардировщике «Хейнкель»!

     - Вот это герой! – Воскликнула Роза.

     - В  Заксенхаузене также содержался  генерал инженерных войск Карбышев, но мы его не видели, так как  его держали в отдельной камере в лагерной тюрьме. Он отказался работать на немцев, и тогда в начале 1945 года Карбышева перевели в лагерь смерти Маутхаузен, где  его  убили, обливая голого  на морозе ледяной водой.

     - Тоже настоящий герой! Но заключенные в лагере пытались как-то сопротивляться?

    - А как же иначе? – с воодушевлением говорит Павел. – Мы, заключенные, несмотря на тяжелейшие условия, еще как пытались!  В лагере существовал подпольный комитет сопротивления, руководивший хорошо законспирированной лагерной организацией, которую немцам так и не удалось раскрыть. Я входил в этот комитет, и в работе организации участвовали заключенные разных национальностей. Ведь в Заксенхаузен заключали врагов нацистского режима и военнопленных со всей Европы. Несмотря на языковый барьер, в лагере царили межнациональная солидарность, товарищеское братство и дружеская взаимопомощь. Так, немецкие антифашисты, будучи старостами бараков, старшими рабочих команд и писарями, спасали жизнь ослабевшим, обессиленным заключенным. Некоторые узники – норвежцы и датчане получали продовольственные посылки, которыми с риском для себя делились с советскими заключенными.

   -  Спасибо им огромное!

   - Но самое страшное, Роза, нас ожидало в конце войны.

   - Что же, Павлик? – С волнением в голосе спрашивает Роза.

   - Мало мы помучились в лагере до окончания войны, так теперь по решению фюрера СС Гиммлера всех узников Заксенхаузена ожидала мучительная смерть. В апреле 1945 года, незадолго до прихода советских войск,  эсэсовцы спешно эвакуировали лагерь. Я оказался в числе 30 тысяч несчастных заключенных, которых колоннами по 500 человек погнали без сна и отдыха к Балтийскому морю.  Там нас собирались погрузить на баржи, вывезти в открытое море и потопить.  Тех, кто не мог идти, убивали на месте. Эту кровавую акцию назвали  «маршем смерти», так как он унес жизни нескольких тысяч заключенных. Только в районе Мекленбурга было расстреляно несколько сот ослабевших и больных узников. Однако задуманное немцами зверское уничтожение нас, заключенных  не состоялось. В начале мая войска Первого Белорусского фронта освободили колонны на марше, и я обрел долгожданную свободу!

     - Представляю, Павлик, как ты радовался освобождению!

     - Еще как, Роза, - отвечает Павел и вдруг начинает сильно кашлять. - А вот проклятый кашель никак не проходит!

     - Быстро, Павлик,  садись на стул, -  забеспокоилась Роза, - нагнись, и  я постучу тебе по спине.

      Павел садится на стул, наклоняется вперед, и Роза, поднявшись, начинает осторожно постукивать по спине Павла, добавляя при этом:

     - Иногда это против кашля помогает. Где ты его, Павлик, мог заработать? 

     - Где еще, как не в Сибири? 

     - А как сейчас?

     - Вроде, кашель прошел. Постукивание помогло. – Павел выпрямляется и, вздыхая, продолжает: 

     - К сожалению,  моя радость освобождения была кратковременна. Меня и часть  советских заключенных по иронии судьбы вновь переправили в Заксенхаузен, который был превращен в Особый лагерь НКВД № 7. Он считался самым крупным лагерем НКВД в зоне советской оккупации Германии, в котором размещался фильтрационный пункт для военнопленных. Здесь особым военным трибуналом узникам немецких концлагерей, как предателям родины, назначались сроки заключения в советских исправительно-трудовых  лагерях. Разговор  был короткий –  десять минут. Вопросы стандартные: как оказался в плену, в каких немецких лагерях содержался, кем работал на немцев в качестве заключенного, совершал ли побеги.  Отвечал, что попал в плен контуженным, пытался  бежать, но безуспешно, что использовался как заключенный на разных физических работах,  в Заксенхаузене работал на заводе «Хейнкеля», участвовал в работе подпольного комитета сопротивления в лагере. И даже это не приняли во внимание! Всех судили под одну гребенку, без учета того, служил ли ты немцам или нет. Особый Военный трибунал в составе судьи и прокурора осудил меня  на 10 лет Колымских лагерей. Стандартное обвинение в измене Родине, хотя я и не думал изменять никогда. Вот что обидно!

     - Десять лет! Какой ужас!  

     - Так что мое хождение по мукам не кончилось. Но это уже другая история. 

     - Рассказывай, Павлик. – Просит Роза. - Я хочу знать всё, что ты испытал в Колымских лагерях.

     - Все дни пребывания в немецком плену я продолжал думать о тебе, Роза, и  своей бедной маме. Как вы там, в Кисловодске?  В Заксенхаузене мне разрешили  отправить письмо домой на родину.  В ответном письме мама сообщила, что все еврейское население города  было уничтожено немцами. Я понял, что потерял тебя навсегда, и решил, что мне незачем жить на белом свете. 

      - Ты узнал о моей гибели, Павлик, только через три года! - воскликнула Роза.

      - Получается так, милая Роза. Мама еще написала, что не верит, будто я предатель,  и будет до конца ждать возвращения своего единственного сына. И я подумал: выдержал четыре года немецких лагерей, выдержу и десять лет Колымских лагерей, чтобы вернуться домой, увидеть и обнять  маму. 

     - Ты был  прав, дорогой.  Ради мамы стоило жить дальше! Расскажи, Павлик, что было с тобой потом. Я хочу знать всё, что ты испытал в Колымских лагерях. 

     - Увы, мое хождение по муках не закончилось, - продолжает Павел, начиная плакать. - Думал, что сдержусь, не заплачу. Не получилось! Рассказывать так тяжело!

     - Вот теперь и ты заплакал, - говорит Роза, обнимая Павла и вытирая ему платком слезы. - Не надо, дорогой. Успокойся. Дай, вытру твои слезы. Я так тебя люблю!

     - А я тебя еще больше! – Отвечает Павел, переставая плакать. – Так слушай, Роза,  мой рассказ. Еще почти год мне пришлось ждать отправки на Колыму  в том же Заксенхаузене.  Обращение чекистов с заключенными было такое же, как при немцах, -  как с врагами-изменниками родины. И те, и другие издевались, избивали, морили голодом, унижали, как могли, старались подавить в нас  чувство собственного достоинства. Наконец, нас повезли в Москву, там погрузили в товарные вагоны и отправили по Транссибирскому пути на восток. На окнах – решетки, у дверей – конвоиры. Точь-в-точь, как в немецких вагонах. Среди заключенных тон задавали уголовники – бандиты, убийцы, мародеры. Были полицаи, каратели, бандеровцы и  немецкие военнопленные.

     - Какой ужас! 

     - Это еще не ужас. – Усмехается Павел. -  Настоящий ужас ждал впереди. Большинство заключенных, к счастью, составляли «мужики», то есть те, кто, как я, вытянул несчастный билет в жизненной лотерее. В порте Находка нас временно поселили в концлагере, на воротах которого стояла надпись: «Через труд к свободе». Тут же вспомнилась надпись на воротах Заксенхаузена:  «Труд делает свободным».  В порте Находка нас, бедных зеков, посадили в трюм большого парохода, и мы через моря  и Берингов пролив совершили нелегкое плавание до устья реки Яны. К тому времени она уже покрылась льдом, и, вместо того, чтобы плыть пароходом к месту назначения, нам пришлось по тундре и тайге идти пешком. Период человечества знает много ледовых походов, которые занесены в анналы истории. Мне тоже выпало на долю участвовать в подобном ледовом походе, который по трудности  нисколько не уступал тем походам, но  не занесен в скрижали истории! 

     -  Это ужасно!

     - Не то слово, Роза! Наш ледовый поход представлял   страшное   зрелище. 

Весь этап – а это тысяча зеков – был разбит на пять партий по двести человек в каждой. Нас выстроили в шеренгу по четыре человека, и мы тронулись в путь по лесотундре. Точнее, не отправились, а нас погнали. Каждый день делали 35  км с двумя привалами,  а следом за нами шли россомахи, которые  поедали трупы павших от потери сил и истощения  узников. Так мы дотащились до конечного лагеря Батыгай, где мне пришлось отбывать назначенный срок. На сотни километров вокруг – тайга, ни души, а в 70 км от лагеря  - город Верхоянск, считавшийся полюсом холода. Так что можно представить, в каких условиях приходилось жить и работать. 

      - Как ты намучился, бедный!

      - Но это не всё, - вздыхает Павел. -  Меня, как молодого, направили на самую тяжелую работу –  лесоповал. Дело в том, что я не сразу уяснил  разницу между немецкими и советскими лагерями. В немецких лагерях, сидя за проволокой, можно было говорить всё, что угодно, - хвалить советскую власть и ругать немецкую. Здесь же всё было по-другому: шпик на шпике сидит и шпиком погоняет. Каждое слово доходит до начальства. Ясно, что восторгаться советскими порядками не будешь. За свои слова и погорел.   А вот лес валили не пилами, а  топорами. На эту тему в лагере сложили стишки:

 

                                      Колем, рубим и складаем, 

                                      Всё на свете проклинаем!

 

Нормы были большие, а пайки маленькие. Силы таяли с каждым днем. Морозы зимой и комары летом – это кошмар Заполярья! Эти комары, Роза,  способны отравить человеку всё его существование. Попадал и в штрафную бригаду, - работал везде, куда посылали – на разгрузке угля, на обогатительной фабрике, на руднике. Как бы то ни было,  перенес всё – и непосильный труд, и голод, и холод, и комаров. 

     - Я восхищаюсь твоим мужеством, Павлик, - говорит Роза, целуя Павлика. 

     - Было тяжело не только физически, но и морально.  Как и в немецком лагере, нормой считалось постоянное насилие над заключенными.  Это было для меня мукой, ибо всякие попытки защитить свое человеческое достоинство кончались криками, матом, оплеухами и холодным карцером. Приходилось терпеть, насколько хватало сил!

     - Откуда у тебя только брались силы, милый!

     - Помогали молодые годы, но еще больше – редкие продуктовые посылочки и письма от мамы, которая, как могла, поддерживала меня своим ласковым и заботливым словом.  Без ее помощи я бы точно не выжил. Так прошло семь лет моего тягостного существования в лагере на Колыме. Но один день превратился  для меня в настоящий праздник!

     -  Какой?

     - Наступили мартовские дни 1953 года. По радио передавали краткие сводки о болезни Сталина. Наконец, 5 марта сообщили, что «отец народов», наконец, умер, а, более точно, сдох!

     - Тот самый – вождь Иосиф Виссарионович Сталин? – Спрашивает Роза. 

     - Кто же еще, - усмехается Павел, - Генералиссимус Советского Союза, Генеральный секретарь Коммунистической партии и, по совместительству,  «отец народов». Ты знаешь, я и большинство заключенных не смогли сдержать бурной радости по поводу этого великого события! Мы танцевали, пели, хлопали в ладоши, кричали «Ура!» Но были и такие, которые искренне сокрушались и плакали. Причем плакали и те, которые были незаконно репрессированы  Сталиным. Трудно понять рабскую психологию этих людей. Ведь этот тиран вместе с Гитлером виноват в твоей смерти, Роза, в гибели миллионов евреев и военнопленных.  Будь у меня пистолет, я бы с удовольствием пустил ему пулю в лоб!

      - Теперь понимаю, что  Сталин, - большой злодей! Я бы его другу Гитлеру плюнула прямо в лицо!

      - К сожалению, - продолжал Павел, - спустя неделю после смерти Сталина я серьезно заболел. Сказались страшные годы пребывания в немецких и сталинских лагерях. Меня положили в лагерный лазарет с диагнозом туберкулез в тяжелой форме. Мой товарищ по несчастью прекрасный врач и поэт Николай Троицкий, также побывавший в немецком плену, как мог боролся за мою жизнь. И всё же силы покидали меня, и вскоре я навсегда простился с жизнью. 

     - Ужас! Значит, Павлик, ты умер от туберкулеза?

     - Да, милая Роза, - отвечает Павел, вновь кашляя, - видишь, даже здесь, на другом свете, у меня не проходит кашель. В неудачное время мы с тобой родились. Это время, когда человеческая жизнь не значила ничего, не стоила даже гроша! Перед смертью я спросил у Николая Александровича,  почему в мире правят такие страшные злодеи, как Гитлер и Сталин.  «Эти усатые, - сказал он, - два сапога пара. Все дело в человеконенавистнической идеологии нацизма и коммунизма. Только нацист Гитлер проповедовал расовую ненависть, а коммунист Сталин - классовую. Но оба сошлись на почве антисемитизма и ненависти к евреям.

    - Значит, Сталин такой же лютый антисемит, что и Гитлер?

    - Такой же! Каждый из них представляет собой абсолютное зло! При этом вождь, как тиран, по всем статьям  превзошел фюрера. Если Гитлер, как правило,   убивал своих врагов, евреев, демократов и коммунистов, то Сталин –  не только противников, но и друзей, соратников по партии и революционной борьбе. Убивал,  обвиняя в шпионаже и антисоветской деятельности,  военачальников, священников, государственных деятелей, ученых, писателей, представителей интеллигенцию, - убивал собственный народ! Меня   успокаивает только то, что я дожил до смерти этого изверга и освобождения несчастных врачей, бездоказательно обвиненных в намерении убить Сталина и других руководителей партии и государства. 

    - Я за врачей рада, - слабо улыбаясь, говорит Роза.  - Пусть, Павлик, мы с тобой теперь не на белом свете, зато вместе, и нас больше ничто не разлучит!

    - Верно:  ничто! Пришел конец нашим мучениям.

    - Наша любовь будет жить вечно! – торжественно произносит Роза, обнимая и целуя Павла. 

    -  Если бы ты знала, Роза, - говорит Павел, целуя ее, - как я тебя люблю!  

    -  А я тебя еще сильнее! - Вдруг Роза понижает голос. -  Смотри, Павлик,  сюда кто-то идет.  

    -  Да, я вижу, -тихо отвечает Павел, - причем не один, а двое.  Один похож на Сталина, а другой - на Гитлера. Давай спрячемся и послушаем, о чем они говорят.

    -  Давай. 

          Павел и Роза, взявшись за руки, быстро на цыпочках выходят из помещения.

 

                                                                        3

                                                                   

       С разных сторон появляются вождь и фюрер, который несет мольберт и большую папку с рисунками.  Сталин  останавливается возле стола, опираясь на спинку стула. Гитлер ставит мольберт на пол, кладет папку с листами на стол и, прикрепив один из листов к мольберту,  обращается к вождю с вопросом:

      - Знаешь, Иосиф, что это такое?

      - Вижу на листе что-то похожее на огромное здание, - отвечает Сталин, пытаясь разглядеть рисунок. 

      - Это изображение будущего музея военных трофеев «Дело  фюрера», - гордо отвечает Гитлер. -  Я задумал создать его в австрийском городе Линце, где учился в юношеские годы недалеко  от        Браунау,   где я родился. В музее я собирался разместить грандиозную в своем роде коллекцию лучших произведений искусства и военных трофеев из оккупированных Германией стран. Что ты скажешь на это?

     - Как говорят в России, губа не дура. Здание выглядит весьма монументально. А кто проектировал его?

     - Мой министр вооружений и главный архитектор Третьего рейха Шпеер. Но основное архитектурное решение музея принадлежит именно мне!

     - Вот как! Из твоей книги мне известно, что ты мечтал стать художником и архитектором.

     - Да, в юности я очень хотел быть художником. - Громко восклицает фюрер.– И пределом моих мечтаний было поступить в Венскую академию художеств. Когда я приехал в Вену в первый раз, то мое внимание приковывали почти исключительно строения. Чудесные здания на Рингштрассе действовали на меня, как арабские сказки из  «Тысячи и одной ночи»!

     - Я некоторое время жил в Вене, - кивает головой вождь, - и знаю, как она красива. Так тебя не приняли в Академию художеств?

     Лицо Гитлера приняло злобное выражение:

     - Эти идиоты-академики по достоинству не оценили мой художественный талант и отказали мне в приеме! Я попросил ректора академии объяснить мне причины, почему меня не приняли.

     - И какие?

     - Он ответил, - закричал фюрер, - что мои рисунки не оставляют у него сомнений в том, что художника из меня не выйдет! Но по ним видно, добавил он, что у меня есть способности в сфере архитектуры! С тех пор я надеялся, что стану архитектором, завоюю себе некоторое имя и буду честно служить немецкому народу в тех пределах, в которых мне укажет сама судьба!

     - Но архитектором ты так и не стал, - улыбается вождь.

     - Исполнение моего желания оказалось совершенно невозможным! – повысил  тон Гитлер. - И тогда я решил целиком уйти в политику, которая не дала мне до конца реализовать свой гениальный архитектурный талант!

     - О чем можно только сожалеть, - с иронией в голосе произносит Сталин. – Германия потеряла  великого  архитектора!

     - А я слышал, что в юности ты увлекался поэзией и сочинял стихи, - понизил тон фюрер. 

     - Да, водился за мной такой грешок, - улыбнулся вождь.  – Между прочим, мои стихи оценил сам грузинский литературный авторитет Илья Чавчавадзе, напечатавший их в своей газете «Иверия». А стихотворение «Утро» он включил в литературную хрестоматию для грузинских школ, что для меня, как начинающего поэта, было весьма лестно.  Послушай его.

     Сталин принимает позу чтеца и  декламирует стихи:

 

                                               Раскрылся розовый бутон,

                                               Прильнув у фиалке голубой,

                                               И под веселым ветерком

                                               Клонились ландыши с травой

                                               Пел жаворонок, из полей

                                               Взвиваясь выше облаков,

                                               А сладкозвучный соловей

                                               Так заливался из кустов:

 

                                               Мы славу Грузии поем!

                                               Да будет мир в родном краю!

                                               Учитесь, дети и трудом

                                               Восславьте родину свою!

 

     - Как? – Спрашивает Сталин, садясь на стул,  – понравились стихи?

     Гитлер отмахивается рукой:

     - Я в поэзии ничего не смыслю. Тем более в грузинской! Почему же ты не стал поэтом?

     - Подумал, - усмехнулся Сталин, что второй Гёте из меня всё равно не получится, и потому ушел в революционную деятельность.  На мое решение еще повлиял роман грузинского писателя Казбеги «Отцеубийца». Его герой по имени Коба самоотверженно сражается за свободу горцев, жертвуя своей женой и даже жизнью. Мне хотелось подражать ему, и я даже взял себе его кличку Коба. Потом, на посту Генерального секретаря Коммунистической  партии, я бережно опекал наших поэтов и писателей. Правда, от многих из них пришлось избавляться, как далеких от нашей идеологии. 

    - А я, став рейхсканцлером Германии, - не без гордости говорит фюрер, -уделял серьезное внимание архитектуре и поступал как мудрый правитель, дающий архитекторам деньги на воплощение их достойных на мой взгляд проектов. Между прочим, я давал советы моему личному архитектору Шпееру, который основывал все проекты на моих архитектурных идеях. Посмотри, какие величественные здания построены при мне в Германии. 

      Гитлер один за другим прикрепляет к мольберту листы с изображением грандиозных сооружений, комментируя их:

     - Вот это – здание партийных съездов в Нюрнберге, это – Дом немецкого искусства в Мюнхене, а это – моя Рейхсканцелярия в Берлине.

      - Ничего не скажешь, - говорит вождь, внимательно рассматривая рисунки,- весьма впечатляет.

      - Но самый значительный мой проект – это строительство обновленной столицы страны, которой я дал название Германия. Правда, успели построить лишь  купольный Народный зал. Посмотри, - произносит фюрер, прикрепляя к мольберту еще один лист.  - Но мы не добились в войне победы и, к большому сожалению,  этот проект не довели до конца. 

      Вождь садится на стул, говоря:

      -Лучше бы ты занимался одной архитектурой, а не политикой, ибо политик ты никудышный!

     - Врешь! – Взрывается Гитлер, - никто не сделал так много для Германии как я на посту рейхсканцлера! Вместе с тем я, как никто, осознавал значение архитектуры: отразить все величие эпохи, которое переживала при мне Германия! В этом случае слово архитекторов было прочнее просто сказанного. Это было слово из камня! 

     - Нашел, чем хвастаться! - Парирует Сталин. – У меня в стране архитекторы были не хуже твоих. Они подготовили величественный проект Дворца Советов в Москве, который должен был стать самым высоким зданием в мире со статуей Ленина наверху! Но из-за начавшейся войны проект не был осуществлен. И в этом виноват ты, подлец, внезапно напав на Советский Союз! Не надейся, что товарищ Сталин  простит тебе вероломное нарушение пакта о ненападении! И ты ответишь мне за это головой!

      -  У меня были все основания  начать войну с Советской Россией за передел мира! – Кричит фюрера, вновь вскакивая на стул. – Завоевание жизненного пространства на Востоке и борьба с еврейским  марксизмом  были не единственными причинами. (Вскакивает на стул и кричит, жестикулируя). В восемнадцатом году Германия пережила страшное поражение в Первой мировой войне и  унизительный Версальский договор. Согласно ему, мы должны были вернуть Франции Лотарингию и Эльзас, демилитаризировать Рейнскую область, значительно сократить армию и выплатить странам-победительницам огромную контрибуцию. Такое национальное унижение не знала ни одна страна в мире! 

     - Не нам, большевикам, испытавшим позор Брестского мира, воспевать Версальский договор. Мы вовремя вышли из этой разбойничьей войны!

     - Вот почему, я вступил в Немецкую рабочую партию, затем возглавил ее и превратил в мощную национал-социалистическую немецкую рабочую партию! Недаром меня называли барабанщиком партии!  Мы, националисты, поставили перед собой три важнейшие цели: это ликвидация последствий  Версальского договора, окончательное решение еврейского вопроса и  возрождение Великой Германии!

ВОЖДЬ. Может, хватит?  - Вскипает вождь. - Сколько можно читать мне лекцию?

      - Это не лекция, а ораторская речь, предназначенная для народных масс. – Говорит Гитлер, сходя со стула и немного успокаиваясь. - Главным фактором величайших мировых переворотов всегда была устная речь, а не печатное слово. Искусство всех подлинных национальных лидеров всех времен состоит в том, что они не распыляли внимание народа,  а концентрировались на одном враге!

     - Это верно, - поддакивает вождь.

     - Оратор, выступающий перед народной массой, продолжает фюрер, -  читает   на    ее        лицах, насколько она понимает то, что он говорит, насколько она ему сочувствует. Между оратором и слушателями возникает тесный контакт, он заражает и воспламеняет их своими великими идеями! Только фанатичная толпа легко управляема! Устная речь была частью нашей пропаганды, которую на высоте поставил Геббельс! Искусству пропаганды мы учились у тебя, Иосиф, воспитывая немцев в духе ненависти к евреям. Немцы, как законопослушный народ, были готовы беспрекословно исполнять все мои приказы! С 1933 года, когда я пришел к власти, став рейхсканцлером Германии, одна моя воля творила всю дальнейшую историю Третьего рейха!

     - Да, у нас было, чему поучиться! Но мы воспитывали советских людей в духе беззаветной преданности идеям коммунизма и личной преданности товарищу Сталину. При этом я, не меньше, чем ты, придавал большое значение ораторскому слову и завоеванию  любви народных масс!  Я мог бы прочитать тебе  лекцию о построении социализма в СССР и неизбежной победе коммунизма во всем мире! Но придаю еще больше значения словам, связанным с музыкой, то есть песне.

     -  Не спорю, - соглашается Гитлер. – Песня имеет большую действенную силу!

     - Поэтому вместо лекции я лучше спою гимн Компартии «Интернационал»! 

        Сталин встает со стула и начинает петь с грузинским акцентом: 

                                         Вставай, проклятьем заклейменный, 

                                         Весь мир голодных и рабов, 

                                         Кипит наш разум возмущенный

                                         И в смертный бой вести готов.

         Затем к голосу вождя присоединяются невидимый хор и оркестр, которым начинает правой рукой дирижировать Сталин. Всё исполнение заканчивается на мощном звучании хора и оркестра:

                                         Весь мир насилья мы разрушим

                                         До основанья, а затем

                                         Мы наш, мы новый мир построим,

                                         Кто был ничем, тот станет всем.

 

                                         Это есть наш последний 

                                         И решительный  бой,

                                         С Интернационалом 

                                         Воспрянет род людской!

 

      - Ненавижу ваш еврейский Интернационал!  - произносит фюрер, затыкая руками уши и морща лоб. - Именно нам, арийцам принадлежит будущее!

      - Нет нам, коммунистам! – Гневно парирует вождь. - Какая великая идея вложена в «Интернационал»: кто был ничем, тот станет всем! А идея сильнее оружия! Кто  был товарищ Сталин до Октябрьской революции? Кем стал после революции? Сам знаешь!

       - Согласен. Одна гениальная идея иногда важнее, чем целая жизнь, заполненная бюрократической работой! Таких идей у меня было немало. Может, самой великой из них была идея завоевать Советский Союз!

       Вождь стучит кулаком по столу, повышая голос:

       - Это была какая ни на есть гнусная, несостоятельная идея, за которую тебя казнить мало!

       - На мое решение осуществить нападение на Россию, - переходит на тон оратора Гитлер, - кроме всего прочего,  повлияли также такие факторы, как уничтожение вами почти всего высшего и среднего командного состава Красной армии, ослабление ее боевого потенциала и ваши крупные неудачи в войне с Финляндией. К этому добавлю угрозу бомбардировок вашей авиацией наших нефтехранилищ в Румынии.  

        - Какие бы ты не объяснял причины, - вновь стучит кулаком по столу Сталин, - это называется предательством и коварством в отношении  государства, с которым были заключены дружеские договора!

        - Но ты  был сам заинтересован  в пакте о ненападении, потому что руководствовался своими тайными соображениями. И мы знаем, какими!

        -  Интересно,  какими ?   

        - Твоей истинной целью было вовлечь Францию и Англию  в войну с Германией, после их истощения захватить европейские страны и присоединить их к СССР,  как союзных республик. Не так ли?

         - Не отрицаю и никаких секретов из этого не делаю. На заседании нашего Политбюро за четыре дня до подписания пакта о ненападения я сказал буквально следующее: «Война идет между двумя группами капиталистических государств за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран, в особенности Англии. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. Что было бы плохого, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население?»

     - Что же, тогда у каждой из сторон – Германии и Советского Союза – после раздела Польши имелись свои политические интересы. – Рассуждает фюрер.-А через год наши интересы столкнулись, вот почему я 18 декабря 1940 года   подписал секретную директиву № 21 о нападении на Советский Союз под кодовым названием «План Барбаросса». В качестве его главной цели мы записали, что немецкая армия будет готова разгромить Советскую Россию в «блицкриге»  -молниеносной войне еще до окончания войны с Британией. После захвата Белоруссии, Украины, Бессарабии и западных областей России мы планировали окружить и взять Ленинград и Москву. Конечной нашей целью являлось создание оборонительного рубежа против азиатской России по линии, проходящей от Волги до Архангельска. Саму же азиатскую часть мы отдавали Японии. После покорения Советского Союза мы смогли бы полностью переключиться на войну с Англией и Америкой и после победы над ними установить свое господство над миром! Мой девиз: выбрал свой путь – иди по нему до конца!

     - Ты и сам не скрываешь  своих планов завоевать мировое господство!

     - И никогда не скрывал! Будущее принадлежит нам! Вот почему подготовка к нападению на Советский Союз велась в условиях строжайшей секретности, и нашей задачей было дезинформировать Россию таким образом, будто мы собираемся напасть не на нее, а на Англию. Нападение на Советский Союз должно было быть абсолютно внезапным и всею мощью наших сухопутных, воздушных и военно-морских сил! 

      - Вот этого, клятвопреступник, я тебе никогда не прощу! – Грозным голосом говорит вождь и, поднявшись со стула,  набрасывается на фюрера, начиная боксировать его зажатой в кулак правой рукой. - Ведь из-за  нападения Германии потерпела крушение вся моя геополитическая концепция!  И за то, что ты так нагло обманул меня, тебе положены смертоносные удары!

      - Опять драться? Так  получай в ответ!  - Кричит фюрер, обиваясь кулаками.- Я уже говорил, что обман и введение в заблуждение противника является частью стратегического  плана любого главнокомандующего. Ты сам нарушил договор о ненападении с Польшей, когда мы вместе напали на это страну!

       Сталин прекращает бить фюрера и садится на стул, тяжело дыша:

       - Но, в отличие от Польши, перед войной Советский Союз и Германия  были не противниками, а союзниками и даже друзьями по оружию! Мы могли бы вместе править миром! Товарищ Сталин всегда считал, что вместе с немцами мы были бы непобедимы!

     - Любой дружбе,- кричит Гитлер, - если она приходит в столкновение с нашими стратегическими интересами, приходит конец! Мы рассчитывали на «блицкриг» – молниеносную войну, полагая, что Советский Союз - это глиняный колосс, который тут же развалится после первых наших ударов. Я поставил перед своей армией задачу победить всеми правдами и неправдами, - ведь  победителей не судят!

     - А  в итоге вы просчитались со своим хваленым «блицкригом», - усмехается вождь, - и ваш «План Барбаросса» потерпел полное крушение! Ни Ленинград, ни Москву вы не взяли!

     - Да, мы не были готовы к тому, что ослабленная внезапным нападением Красная Армия окажет нам такое  упорное сопротивление.   Зато мы задушили Петербург блокадой и оккупировали всю Украину, Белоруссию, Бессарабию, прибалтийские республики, Северный Кавказ, западные и центральные области России.  Это огромная территория, которая помогла нам решить вопросы снабжения и продовольствия для нашей армии!

      - И всё же в конечном счете Германия  проиграла войну. – С усмешкой говорит Сталин. - Внезапность нападения тебе не помогла. Какой после этого ты военный гений? Сказать, почему проиграл?

      - Говори. Хочу  услышать!

      - Во-первых, ты не учел, что мы успеем до немецкой оккупации наших территорий эвакуировать  на Восток множество предприятий военной, тяжелой и легкой промышленности. Таким образом, мы сохранили экономическую базу для дальнейшего ведения войны. Это был твой серьезный просчет! 

      -  Да, такую быструю эвакуацию и в таких масштабах мы не ожидали. 

      - Ты сделал еще не одну, не две, а много ошибок! И одна из них  та, что перед нападением на Советский Союз ты не завоевал Англию и тем самым повторил ошибку Наполеона. 

      - Как будто легко было победить Великобританию! – Закричал фюрер.

      - Благодаря твоей ошибке мы смогли приобрести  в лице премьер-министра Англии Черчилля сильного  и верного союзника, оказывавшего  нам  помощь на протяжении всей войны. А вскоре к союзной коалиции присоединился президент Америки Рузвельт, что усилило наши военные и экономические позиции!

      - Я не пошел на захват Англии, будучи уверен, что после разгрома России нам будет легче победить ее. Зато в течение всей военной кампании мы вели против Англии воздушную  и морскую войну и нанесли ей значительный урон нашим чудо-оружием – ракетами ФАУ-1 И ФАУ-2.

     - Урон, но не поражение!  В июне сорок четвертого года союзники  открыли второй фронт в Нормандии, что ускорило нашу победу над Германией!

     -  Именно второго фронта я боялся больше всего! -  Еще сильнее заорал Гитлер. - Ведь Германия потерпела поражение в Первой мировой войне прежде всего потому, что воевала одновременно на два фронта – западном и восточном. Несмотря на все мои усилия, в новой войне я не смог предотвратить открытие второго фронта!

     -  И все же главная твоя ошибка состояла в том,  что ты не учел провальный поход в Россию Наполеона и принял решение напасть на Советский Союз.

     - Я много думал о военной кампании Наполеона, стремясь учесть его неудачный опыт. Но русские всё же сдали ему  Москву!

ВОЖДЬ. Да, русские войска после Бородинского сражения оставили   Москву, но это не принесло ему победы!

ФЮРЕР.  Почему же теперь вы так упорно обороняли Москву против немцев? 

ВОЖДЬ.  Потому что в этой войне сложились совсем другие обстоятельства, чем в той.  В этот раз Москва, как столица,  стала символом непобедимости русского оружия, и ее сдача могла бы обернуться для нас трагическими последствиями. Да, в нашей  истории  враги не раз проникали  вглубь России и захватывали Москву. В страну вторгались немецкие рыцари, татары-монголы, крымские татары, поляки, шведы,  французы, турки. Но каждый раз Россия собиралась с новыми силами, накапливала  военную мощь и изгоняла врагов из своих пределов. Мы помним клич князя Александра Невского: «Кто придет на Русь с мечом, тот от меча и погибнет!»

    - Я готовился к войне с Россией очень серьезно и создал вермахт – самую большую и сильную армию в мире с железной дисциплиной! Наша армия воспитывала в немецких солдатах дух решимости в такую пору, когда знамением времени являлись отсутствие решимости и вечные колебания! На вермахт работала вся военная промышленность объединенной нами Европы, а вместе с нашей армией в войне участвовали военные подразделения наших союзников и даже оккупированных стран. Это был общеевропейский крестовый поход против большевизма! Успехи германских войск  в начале войны были триумфальными,  и к нам попало в плен несколько миллионов красноармейцев. И все-таки Москву  нам взять не удалось!   

     - Во-первых, запомни: у нас не было пленных, а были только предатели! – суровым тоном произносит вождь. - Во-вторых, ты сам  виноват, что в середине октября отдал приказ о перенесении направления главного удара с Москвы на Украину. Ведь столица была тогда не защищенной, и ее можно было брать голыми руками! После моего приказа об эвакуации 16 октября в Москве началась настоящая паника! Все, кто только мог, в спешке покидали столицу. Было закрыто метро и заминированы многие важные здания, в том числе Большой театр. Для меня был подготовлен специальный поезд для переезда в Куйбышев, но я до последнего момента колебался. Только тогда, когда командующий Западным фронтом генерал Жуков заверил меня, что Москва не будет сдана врагу, я остался в столице. Это было очень правильное решение!

    - Если бы мы только знали о панике в Москве! Наша разведка работала исключительно плохо! В то время мне казалось, что для нас было намного важнее в первую очередь оккупировать всю Украину. Даже генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, выступавший тогда за продолжение похода на Москву, не смог переубедить меня в этом! Украина была нам нужна  для обеспечения наших войск продовольствием. В ноябре мы возобновили наступление на русскую столицу с целью окружить и захватить ее. Но внезапное контрнаступление Красной Армии и русские морозы смешали все наши карты.

     - Конечно,  во всем виноваты русские морозы!  - С улыбкой, кивая головой, произносит Сталин. - Спасибо нашему разведчику Рихарду Зорге в Японии. Он сообщил нам, что Япония не собирается нападать на Советский Союз и будет строго соблюдать пакт о нейтралитете, заключенный с нами в апреле сорок первого года. Я тогда уже предчувствовал, что этот пакт нам  пригодится! Мы направили к Москве с Дальнего Востока свежие силы резерва и в декабре смогли развить контрнаступление. В результате отбросили немцев от столицы на 200-300 км.  Хотели  гнать вас дальше до Берлина, но  сил уже не хватило!

     - Так это из-за японцев мы не смогли тогда захватить Москву?! – Кричит фюрер. - Группе  армий «Центр»  по моему категорическому требованию  удалось ценой огромных усилий остановить ваше контрнаступление и таким образом избежать судьбы наполеоновской армии. После катастрофы под Москвой я решил взять на себя командование вермахтом –  германскими сухопутными силами.

     - Вот это еще одна твоя роковая ошибка. Мало тебе, что ты был главнокомандующим всеми германскими вооруженными силами? Какой из тебя полководец без всякого военного образования и фронтового опыта?

     - Но я воевал все четыре года в Первой мировой войне!

     - Воевал! – Усмехается вождь. -  Весь твой боевой  опыт – это работа связного. Доставлять пакеты и донесения по назначению каждый сумеет! Ты как был, так и остался богемским ефрейтором!  Лучше бы ты занимался архитектурой, - было бы больше пользы для Германии!

     -  Не согласен! – Повысил тон фюрер, показывая на свой крест. – Незадолго до окончания той войны  в результате химической атаки я был отравлен паралитическим газом и чуть не потерял зрение! И  я  горжусь, что в первой мировой войне получил звание ефрейтора и меня наградили Железным крестом первой степени.  Этот крест так просто не вручали. Его давали немецким солдатам исключительно за храбрость!  А вот ты, Иосиф, не воевал в Первой мировой войне и даже не был ефрейтором.  

     - Зато я воевал на Гражданской! – Не без гордости парирует вождь. - В царской России мне удалось уйти от призыва на военную службу. Я не хотел участвовать в  империалистической войне, как называли эту войну большевики. Но мой полководческий талант  проявился на гражданской войне в должности члена Военного совета фронта во время обороны города Царицына на Волге. В  знак признания моих боевых заслуг город в 1925 году был переименован в Сталинград. А после окончания гражданской войны я продолжал глубоко вникать в военное дело и брал консультации у наших известных военачальников. 

     - Которых ты потом почти всех  расстрелял!

     -  И правильно сделал! – В голосе вождя появились железные нотки. -  Они – маршалы Тухачевский, Блюхер, Егоров и многие другие - заслужили смерть, как предатели, шпионы и заговорщики! На смену им пришли новые военачальники – Жуков, Василевский, Рокоссовский, Малиновский, Конев, Баграмян, Ватутин, Черняховский. Всех не перечислить. Кадры решают всё! Из них я воспитал целую плеяду выдающихся полководцев, которые смогли победить твоих генералов и маршалов!  

        - Мои генералы и маршалы по знаниям не уступали твоим, но были среди них и предатели! 

        - Мы победили еще и потому, что вернули из забвения имена великих русских полководцев  Александра Невского, Дмитрия Пожарского, Кузьмы Минина, Александра Суворова, Михаила Кутузова и учились на их боевых традициях и трудах. 

        - Мы также можем похвастаться военными победами Пруссии! Я тщательно изучал труды Мольтке и Шлиффена и  поддержал новаторские идеи мобильной войны, поверив в приоритет танков, в обходные и фланговые операции, «котлы» и прочее.  Не то что вы со своими устаревшими идеями гражданской войны с ее конницей и криками «Ура!».

        - Но в ходе войны мы коренным образом изменили ее концепцию и потому победили! А после победного окончания Отечественной войны вся страна признала мой военный гений! Мне присвоили высшее воинское звание  Генералиссимуса и наградили Золотой звездой Героя Советского Союза! Видишь? – показывает Сталин на Звезду Героя. 

      - Вижу!

      - А это поважней, чем твой Железный крест и звание ефрейтора! 

      - Не могу не признать, Иосиф, твоих военных заслуг перед Советской Россией. После нашего поражения в битве за Сталинград я сказал о тебе своему министру иностранных дел Рибентропу: «На этом примере видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека!».

     - Так и есть! – Подтвердил вождь. – На протяжении всей войны ты имел дело с матерым волком! Сказать, какую еще ты сделал ошибку? 

     - Говори. На ошибках учатся.

     - Так вот, слушай, - внушительно говорит вождь, вставая со стула и начиная медленно ходить вокруг стола. - Ты явно недооценил преимущества нашего советского строя, огромной территории нашей страны и ее военно-экономического потенциала. 

     - Но мы оккупировали почти всю Европу!

     - И всё равно территория Советского Союза оставалась намного больше! Ты также недооценил силу и превосходство нашего оружия, талант наших полководцев, мужество и массовый героизм наших солдат!

      - Соотношение наших сил было приблизительно равное! 

      - Это не так!  Здесь ты явно просчитался! Недооценка противника приводит  к отрицательным результатам! Вот почему мы хорошенько                                                                                                                                                                                                                                    дали вам под зад в последующих сражениях на территориях Советского Союза и стран Восточной Европы. А ты не забыл, каким сюрпризом для вас была наша операция «Багратион» по освобождению Белоруссии? В ходе нее было взято в плен около 400 тысяч немецких солдат и офицеров, что намного превышало потери Германии в Сталинграде. Наши союзники засомневались в столь грандиозном поражении немцев в Белоруссии. Представилась прекрасная возможность продемонстрировать всему миру триумфальные успехи Советского Союза в войне, поднять дух москвичей, наших воинов и граждан всей страны. Я отдал приказ провести пленных немцев по улицам Москвы и назвал эту операцию так же, как мой любимый американский фильм о Штраусе «Большой вальс».  По улицам столицы прошли около 57 тысяч пленных, среди которых было 19 генералов! 

     - Я смотрел вашу хронику вместе с Геббельсом, - взрывается Гитлер, - их гнали по московским улицам, как баранов! Они заслужили этот невиданный позор!

      - Наши газеты, улыбается Сталин, - удачно назвали шествие немцев в Москве «парадом побежденных». Они очень хотели увидеть нашу столицу в ноябре 1941 года и вот увидели ее в июле 1944 года. Наши поливальные машины смыли водой всю грязь и нечисть, оставшуюся после них на мостовых. Кстати, через месяц такой же «парад побежденных» мы провели в Киеве.

     - Потеря Киева, увы,  для нас, немцев, много значила!

     - А каким успешным был штурм Кенигсберга – столицы Восточной Пруссии  - колыбели прусского милитаризма! Нашим войскам потребовалось всего четыре дня, чтобы заставить командование немецкого гарнизона пойти на капитуляцию! Дорога на Берлин была открыта! Черчилль не возражал, чтобы  Восточная Пруссия отошла к России. Я настоял на этом, чтобы ее территория впредь никогда не использовалась в качестве плацдарма для нападения на Советский Союз! 

     - Вы присоединили к себе Восточную Пруссию? – Заорал Гитлер. – Этого Черчиллю я никогда не прощу! 

     - Можешь не прощать. От этого ничего не изменится. – Усмехается Сталин. - Но особенно впечатляющей из всех наших военных операций в конце войны стал штурм Берлина – логова зверя!  В ходе штурма наши бойцы  водрузили на крыше рейхстага красное знамя Победы. 

      - Войска вермахта самоотверженно защищали германскую столицу до последнего дыхания! Мы воевали не менее отчаянно и храбро, чем русские!

      - Скажи, - останавливается Сталин возле Гитлера, - какой смысл был защищать Берлин, если город всё равно пал?

      - Я прекращаю борьбу только пять минут первого! Передо мной стоял выбор: смерть или позор капитуляции. Начальник берлинского гарнизона генерал Вейдлинг не раз предлагал мне план спасти жизнь путем эвакуации из окруженного Берлина, но я каждый раз его отвергал! Я выбрал смерть вместо позора капитуляции! К этому решению меня подтолкнуло упорное нежелание попасть в руки врагов, которые для увеселения своих подстрекаемых масс нуждались в инсценированном евреями зрелище!

     - Что ты имеешь в виду?

     - Разве вы, русские, вместе с англичанами и американцами не собирались посадить меня в клетку и возить по Европе на всеобщее обозрение?

     - Не знаю, как англичане и американцы, а я собирался сделать из тебя шашлык! – Улыбается Сталин.

     - Я предвидел это и потому приказал перед смертью сжечь мой труп, - восклицает Гитлер, не понявший сталинской шутки. 

     - И тебе не было страшно выбрать смерть?

     - Представь себе – нет! Не один раз моя жизнь находилась в двух шагах от смерти и каждый раз меня спасали высшие силы Провидения. Первый раз это было в 1923 году, когда я шел с соратниками по партии навстречу полицейским пулям во время пивного путча. Тогда ни одна пуля меня не задела, но было убито 16 участников путча и некоторые ранены, в том числе Геринг. Потом было немало попыток покушений на меня, из которых особенно опасной была попытка столяра Эльзера убить меня с помощью бомбы в пивном зале Бюргербройкеллер. Я тогда ушел после речи из зала  за несколько минут до взрыва и потому не пострадал!

     - Думаю, Адольф, - улыбается Сталин, - что ты заключил договор с самим Дьяволом, который предупреждал тебя о смертельной  опасности. Кстати, мы также готовили два покушения на тебя.  Первое – в ставке «Волчье логово» под Винницей с помощью партизанского отряда Медведева, которое так и не состоялось. И второе – в Германии руками нашего опытного агента Миклашевского, которое я сам же отменил.

    - Я ничего не знал об этом! Интересно, почему? – Спрашивает фюрер.

    - Я боялся, что твои военные и нацистские круги после того, как ты будешь устранен, попытаются заключить сепаратный мирный договор с нашими союзниками без участия Советского Союза. Это было бы для нас крайне нежелательно!

    - Да, я всегда был противником переговоров с союзниками за моей спиной и ждал, когда они поссорятся между собой и развалят коалицию. Но это, к сожалению, не произошло и стало одной из причин поражения Германии! 

   - А главная – это наши победы на всех фронтах Великой Отечественной войны!

   -  Но русские побеждали нас  благодаря своему  численному превосходству!

      - Не только! Где же твои хваленые   арийцы, которые проиграли нам все основные сражения? Ведь согласно твоей расовой теории, арийская раса является высшей и непобедимой расой! Ответь же мне,  почему  славяне, которых ты считал расой рабов, одержали победу над арийцами – расой господ?

      - Для  меня  самого  это загадка! Видимо, Провидение, которое всегда  было  со мной, в какой-то момент отвернулось от меня! Но есть еще одна, более весомая причина, - вдруг завопил истошным голосом фюрер. – Я  проиграл войну также из-за предательства генералов, которые саботировали  мои приказы, а 20 июля сорок четвертого года организовали заговор против меня под названием «Валькирия»! Среди них - начальник штаба сухопутных войск и руководитель заговора генерал Бек и начальник штаба армии резерва полковник Штауффенберг, пронесший в мою ставку «Волчье логово» в Растенбурге портфель со взрывчаткой. Только чудо спасло меня от смерти! Геббельс  назвал этот заговор «революцией по телефону!». Жаль, что Бек успел до ареста покончить с собой, а Штауффенберга до суда расстреляли по приказу изменника генерала Фромма. Зато потом почти все участники заговора по решению народной судебной палаты  болтались голыми на виселицах! Теперь я понимаю, почему ты за несколько лет до начала войны осудил и казнил многих своих военачальников!

       - Они все заслужили смерти!  Но легко свалить всё на Провидение и генералов. - Усмехается вождь. – Загадка в другом.   Кто воюет на полях и фронтах сражений? – Обычный солдат. Именно наш советский солдат решил исход войны! Он побеждал не только числом и умением, но и силой духа! Им владел высокий патриотический порыв, который пробуждал в нем ненависть к врагу, жажду мести и готовность к самопожертвованию! На войне русский солдат становился страшен, как зверь и шел в бой с возгласом «За Родину, за Сталина!»

      - Стремление к победе у немцев было не меньшее, чем у русских! –  Повышает голос Гитлер. 

      - Одного стремления тут мало! Свой вклад в победу над Германией внесли также работники тыла и партизаны, разведчики и подпольщики, врачи и писатели, артисты и композиторы. Среди них хочу назвать композитора Шостаковича, написавшего известную на весь мир Седьмую «Ленинградскую» симфонию. Послушай музыку: это тема Победы! 

       Где-то с высоты начинает тихо, а потом громче и громче звучать тема Победы из финала Седьмой симфонии Шостаковича. Присев и опершись рукой на стол, вождь молча слушает окончание симфонии. 

      - Очень нужна мне твоя симфония Шостаковича! – Говорит фюрер, затыкая пальцами уши. – Слушай сам!

      - Гениальная музыка! – Как только замолкли звуки, говорит Сталин. – Народ, создающий подобную музыку, непобедим! Было время,    когда     мы

критиковали Шостаковича за сумбур вместо музыки.     Критика   пошла ему на пользу,  и  за эту симфонию мы дали ему Сталинскую премию. Её даже исполнили в блокадном Ленинграде!

      - Эта музыка не выражает арийский дух немецкой нации! – Взрывается Гитлер. -То-то жаловались мои солдаты, сидевшие в окопах возле Петербурга, что в их наушниках слышались какие-то дикие звуки! Вслед за выставкой дегенеративного искусства в Мюнхене мы устроили в Дюссельдорфе выставку «Дегенеративная музыка», чтобы показать немцам опасности, которые несет вырождающееся музыкальное искусство в наше время и поздравить Германию с удалением этой опасной заразы из немецкого общества! Это была война наших идеологий, культур и общественных систем!

    - В которой Германия потерпела сокрушительное поражение! Очень жаль, что ты не прислушался к советам «железного канцлера» Бисмарка. Он несколько лет был послом Пруссии в России и хорошо изучил историю, характер и язык русских. Вот что он говорил: «Заключайте союзы с кем угодно, развязывайте любые войны, но никогда не трогайте русских». И еще: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом за сотни лет».

   - Мне знакомы эти высказывания Бисмарка, но для меня они уже не имели никакого значения! – Отвечал, повысив голос фюрер. 

   - Вот в этом и состояла твоя главная ошибка! К тому же, наша победа доказала превосходство социалистической системы над вашей, капиталистической.  Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять большевики! 

     - Но ваши потери во время войны были больше, чем наши! 

     - Да, на полях сражений, в море и воздухе мы несли огромные потери в людях и технике.  Это так.  Ради достижения победы мы не жалели людей. Как говорил писатель Ремарк, одна смерть – трагедия,  миллионы смертей – статистика! Но и у вас, немцев, также были громадные потери убитыми, ранеными и пленными!

     - Да, были. Но перед лицом великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими! – с торжественной нотой в голосе произносит Гитлер.

     - В  этом я учился у тебя, Адольф. – Отвечает вождь. - В июле 1942 года, когда немцы рвались на Кавказ и наши войска отступали к Волге, к Сталинграду, я  подписал приказ № 227  «Ни шагу назад!». В нем говорилось, что отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.  Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Я приказал безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток.  По примеру вас, немцев, были сформированы штрафбаты и заградотряды, которые помогли переломить ситуацию в нашу пользу. Любой ценой остановить и обезвредить врага – такой был наш приказ! 

     - За эти заградотряды, Иосиф, ты должен сказать мне спасибо.

     - Я и говорю: спасибо! Мы должны учиться воевать у нашего врага! Однажды мне в Кремль позвонили из блокадного Ленинграда и спросили, надо ли стрелять, когда немцы выгоняют перед собой в качестве щита женщин и детей?  Я закричал в трубку: «Идиоты! Надо! Что за вопрос! Конечно, надо! Если мы хотим победить, то должны стрелять при любых обстоятельствах!» Да, мне приходилось быть беспощадным не только к  нашим врагам, но и к собственным гражданам. Иначе мы бы не победили!

     -  Вот ты хвастаешь своей победой над Германией, - кричит фюрер, сжимая правую руку в кулак,  - но из-за нее ты помешал мне завершить главное дело моей жизни - окончательное решение еврейского вопроса! И теперь пришла моя очередь предъявить тебе обвинение в совершении этого преступления! И за это тебя следует хорошо поколотить, а потом отрубить голову!

     Гитлер начинает наносить Сталину удары.

     -  Куда хватил! Скорее я  тебе отрублю голову, как  клятвопреступнику! – Отвечает вождь, вскочив с места и нанося фюреру ответные удары. - Давай разберемся. Ты знаешь, как я  «люблю» евреев.  Но среди них есть способные, умные и талантливые люди,  и потому я был вынужден  до поры, до времени терпеть их!  

      - Евреев не терпеть надо, а уничтожать, - еще больше взрывается Гитлер,  потряхивая в воздухе кулаком, - давить, как мух, блох,  тараканов! Убивать,   как сифилисную бациллу и туберкулезную палочку! И чем больше, тем лучше! Из «Протоколов сионских мудрецов» видно, что существовал всемирный  еврейский заговор, целью которого была гибель Германии! И мы должны были ему всеми силами противостоять! 

     - Я знаком с этими «Протоколами» и не исключаю, что жидомасонский  заговор мог иметь место.

     - В своей книге «Майн Кампф» я провозгласил, что действую вполне в духе Творца Всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело Божие! Бог наградил нас способностью ненавидеть наших врагов! Ненависть - 

это дар Божий!  Эту ненависть нам завещал еще великий религиозный реформатор Лютер, который   в ХУ1 веке издал свою знаменитую  книгу «О евреях и их лжи». В ней он назвал евреев порождением ехидны и воздал им по заслугам! Именно ненависть помогала нам сплачивать в единый монолит весь немецкий народ!

     - Безусловно! Так откуда у тебя такая ненависть к евреям?

      Фюрер, вскочив на стул, вновь принимает позу оратора и орет во всю глотку:

      -  У меня немало причин для лютой ненависти к евреям!  Прежде всего, я  считаю их недочеловеками и отношу к  низшей  расе человечества! При этом они владели в Германии   множеством банков, предприятий и магазинов и таким образом присвоили себе основной немецкий капитал! Поэтому еще в девятнадцатом году я  писал о необходимости удалить евреев из общества – полностью, без колебаний!

     - Идея хорошая. Только без крика!

       Гитлер сбавляет тон:

     - Евреи осуществили большевистскую революцию в России и стремились распространить ее на весь мир!

      - А вот с этим трудно согласиться, - твердым тоном возражает вождь. -  В совершении революции участвовали не только евреи, но и русские и представители других национальностей России.

      - Не знаю!  Кроме того, у меня были личные мотивы ненавидеть евреев. Когда я учился в школе, у меня был учитель-еврей, который одним своим видом внушал мне страх. Я никогда не прощу себе, что позволил доктору-еврею сделать моей матери, болевшей раком, операцию, которая оказалась неудачной и привела к ее преждевременной смерти! 

      - Докторам-евреям ни в коем случае нельзя доверять!

      - Но, что особенно приводит меня в бешенство, - вновь переходит на крик фюрер, - это то, что евреи возомнили себя  богоизбранным народом и, расселившись по всему миру, возмечтали о мировом господстве своей расы! Они придумали себе какого-то бесплотного, всесильного Бога, который будто бы один управляет этим миром и должен защищать их интересы! Это ли не верх наглости и самомнения!?

      - Это уж точно, - поддакивает вождь.

      - Евреи нанесли две раны человечеству: обрезание на теле и совесть на сознании! Они придумали десять заповедей, среди которых заповедь «не убей». Она для нас, национал-социалистов, абсолютно не приемлема!

      - Как и для нас, коммунистов. Еврейские заповеди связывают нам руки. Для нас морально только то, что отвечает нашим классовым интересам!

      - Я освобождаю людей, - торжественно произносит фюрер, - от грязных и унизительных самоистязаний химеры, именуемой совестью и моралью. Совесть – жидовская выдумка, как и обрезание! 

      - В этом вопросе у нас полное взаимопонимание. – Одобрительно кивает головой Сталин. – От жидовской морали я освободился еще в годы юности раз и навсегда!

     - Особенно опасен для нас еврейский дух, который несет в себе зародыш еврейского мятежа! Евреи своей деятельностью подрывали   германское    государство,      вот    почему большинство немцев были настроены антисемитски. Они враги не только Германии, но всего человечества на протяжении всей его истории! Особенно их невзлюбили христиане, как убийц Христа!

      - Да и у нас, в России, антисемитизм сидит в крови большей части русского народа.

      - По всей Европе шли еврейские погромы, иудеев изгоняли отовсюду. И тогда они начали переселяться на Восток, в арабские страны и в Палестину, где возмечтали о своем сионистском государстве! Тем самым они вызвали еще большую ненависть арабов, с которыми враждовали с давних времен!

      - Мне это хорошо известно.

      - В ноябре сорок первого года я принял в Берлине иерусалимского муфтия Амина аль-Хусейни. Он сказал мне, что немцы и арабы  - это союзники, так как имеют общих врагов – евреев.  И я обещал им помощь в уничтожении палестинских евреев.

      - О вражде евреев и арабов мне также хорошо известно. 

      - Придя к власти в январе 1933 года, - продолжает Гитлер, я сразу приступил к проведению антиеврейской политики, начав с принятия закона «О преодолении бедственного положения народа» и бойкота еврейских магазинов.  В мае мой министр пропаганды Геббельс организовал в Берлине на площади перед Оперным театром сожжение неприемлемых для нашей партии книг, среди авторов которых было немало евреев. Я провел через Рейхстаг в Нюрнберге расистские законы, согласно которым немецкие евреи лишались всех прав. Поначалу я разрешил им уезжать из страны беспрепятственно, но при условии конфискации их имущества. Из 503 тысяч проживавших в Германии евреев к середине 1938 года страну покинуло 213 тысяч человек! 

     - Я бы их на твоем месте не выпускал! – строгим тоном высказался вождь.

     - Но чаша моего терпения переполнилась, когда в ноябре тридцать восьмого года польский еврей Гриншпан выстрелил в Париже в советника германского посольства Эрнста фон Рата. Спустя два дня фон Рат скончался от ран. Хотя причину покушения Гриншпан на суде объяснил депортацией живших в Германии 12 тысяч польских евреев, среди которых были его родители, убийству евреем немецкого дипломата нет никакого оправдания! В ночь с 9 по 10 ноября по всей Германии и присоединенной к ней Австрии прокатилась волна еврейских погромов, во время которых патриотически настроенные немцы, в основном молодежь,  громили еврейские банки, магазины и синагоги. Это был настоящий взрыв стихийного народного гнева! Во время этой ночи, получившей название  «хрустальной», был убит 91 еврей!  Мы заставили евреев собирать на улицах осколки стекол  от разбитых витрин и  выплатить государству контрибуцию на сумму в один миллиард марок!

      -  Это я одобряю! На каждое действие существует противодействие. Чего вы добились той ночью?

      -  Мы добились цели усилить  еврейскую эмиграцию из Германии. – В голосе фюрера зазвучали хвастливые нотки. -  И она возросла! Конечной ее целью должно было стать завершение ариизации экономической жизни германской нации, то есть полный запрет евреям на владение  какой-либо собственностью и окончательное избавление Третьего рейха от физического присутствия еврея! Антиеврейская кампания в стране достигла своего пика! Мы сделали добровольную эмиграцию евреев принудительной и создали Имперский центр по эмиграции евреев в Берлине и Центральное учреждение по эмиграции евреев в Вене. Мы ликвидировали Всеобщее представительство евреев Германии и вместо него основали Всеобщее объединение евреев Германии, которое должно было способствовать в проведении нашей антиеврейской политики и прежде всего принудительной эмиграции, регистрации и конфискации еврейского имущества.

     - Судя по вашим газетам, это была настоящая антисемитская вакханалия, которую вы так успешно организовали и осуществили. Было чему   поучиться 

у вас!

      Гитлер вновь вскакивает на стул и кричит, принимая позу оратора: 

     - Чтобы воспрянуть из праха поражения Германия была обязана сплотиться  в один народ, в  одной стране, с  одним  вождем! Любовь – это жалкий атрибут иудео-христианства, она склеит в лучшем случае семью. Народу, тупой массе, нужна ненависть, нужен враг и только один-единственный, - это евреи. Мы – благородные арийцы, они – подлые евреи. Вот почему все они подлежали изгнанию из Германии, оккупированной нами Австрии и части Чехословакии.   В июле 1938 года президент Америки Рузвельт созвал Международную Эвианскую конференцию во Франции, на которой поднял вопрос о предоставлении убежища еврейским беженцам. И что же?  Правительства Великобритании и Америки ограничили въезд евреев в свои страны и Палестину, а потом и вовсе заблокировали его. Другие страны, кроме Доминиканской республики, также не захотели давать им убежище. В своем выступлении в рейхстаге 30 января 1939 года я критиковал эти страны за их отказ принимать у себя еврейских иммигрантов и предупредил, что евреи разжигают новую мировую войну, и потому должны быть в ней уничтожены! Политика принудительной эмиграции евреев исчерпала себя. Я постепенно пришел к выводу, что  смысл жизни немецкого народа состоит в том, чтобы убить еврея, как разрушителя немецкой нации и всего рода человеческого. 

       - Думаю, это была хорошая и плодотворная идея.

       - Я говорил тогда, что если дело дойдет до войны, то ее результатом будет не большевизация мира и не победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе. И это время настало!  Мы захватили западные и центральные области Польши, в которых проживало больше двух миллионов польских евреев. Что с ними   было делать? Сначала  мы планировали создать еврейскую резервацию со столицей в Люблине, стали вывозить туда евреев из западных областей Польши, Германии, Австрии и Чехии, но потом отказались от этой идеи.  В начале 1940 года мы обратились к вашему правительству с просьбой принять у себя всех этих евреев, но получили отказ!

      - Очень  нужны были нам ваши евреи! – Суровым тоном отвечает вождь. - Среди них большинство было заражено буржуазными предрассудками, а такие люди в стране социализма  не нужны! Кроме того, у нас и своих евреев было предостаточно! В 1934 году мы даже образовали Еврейскую автономную область со столицей в Биробиджане.  

      - Что мы резко у себя осудили!

     - Правда, вначале мы не  препятствовали еврейским беженцам переходить из оккупированных вами областей в занятые нами районы Польши. Их оказалось почти 300 тысяч! Но потом мы установили жесткий контроль на границе и больше не впускали на свою территорию ни одного еврея!  А вот всех немцев мы выпустили из западных районов Украины и Белоруссии в Германию, как было договорено с вами раньше. 

     - За что вам, Иосиф,  мое особое спасибо! Своим отказом  принять евреев на своей территории вы полностью развязали нам  руки!   В Берлине созрел план эвакуации всех евреев из Европы на остров Мадагаскар, но  он оказался нереальным по политическим и экономическим причинам. Таким образом, я пришел к идее окончательного решения еврейского вопроса. Эту идею мне подсказал мой любимый немецкий композитор Рихард Вагнер. В юности  я часто ходил в театр слушать его оперы и был без ума от его музыки,  которая так созвучна идеалам национал-социализма!

      В наступившей тишине звучит «Полет валькирий» из «Кольца нибелунга» Вагнера, - сначала тихо,  потом все громче и громче. Фюрер восторженно машет под музыку правой рукой и с гордостью говорит, когда звуки смолкают:  

      - Это «Полет валькирий» Вагнера! Какая мощная сила арийского духа слышится  в этой гениальной музыке! 

      - Как сказать, - отвечает, Сталин, -  по-моему, это сумбур вместо музыки и не для моих ушей! 

      -  Как и Шостакович не для моих! Я  перечитал все литературные труды и письма Вагнера, в которых он не оставляет от еврейства камня на камне!

      - А вот антиеврейская направленность мыслей Вагнера весьма привлекательна.

      - Приятно слышать. Именно он, Рихард Вагнер, первый высказал идею  окончательного решения еврейского вопроса.  При жизни он много страдал от первой жены - еврейки и от еврейских композиторов, которые пытались затмить его музыкальный гений!  Кроме сочинения музыки, его главной жизненной целью было освобождение человечества от евреев.  Вагнер отправил в Баварский парламент письмо, которое я помню наизусть. В нем он написал: «Евреи, как мухи и крысы: чем больше вы их уничтожаете, тем больше они плодятся. Не существует никакого средства, кроме тотального уничтожения. Еврейская раса родилась как враг человечества и всего человеческого. И особенно враг всего немецкого. И до того, пока последний еврей не будет уничтожен, немецкое искусство не может спать спокойно»! Ты вдумайся, Иосиф, в эти слова: «пока последний еврей не будет уничтожен»!

     - И не только немецкое! Товарищ Сталин не любит Вагнера как композитора, но его  идея  уничтожения евреев мне очень понятна.  

     - Вслед за Вагнером я также не могу спать спокойно, - повышает голос Гитлер, -пока  жив хоть один еврей! Его антиеврейское мировоззрение отражено не только в высказываниях, но и в  музыке. В одной из своих книг Вагнер пишет: «Было бы глубочайшей ошибкой отделить Вагнера-мыслителя и философа от Вагнера-композитора. Может быть, в других случаях это возможно. Но в моем – нет». В письме композитору Листу Вагнер предлагает другу заняться музыкальным терроризмом. 

     - Против кого?

     - Конечно, против евреев! Кажется, лучше не придумаешь! В одном из героев своей тетралогии «Кольцо нибелунга» по имени Миме он гениально воплотил образ кровожадного еврея! Этот отвратительный карлик – точное олицетворение еврейства. По желанию композитора он должен выглядеть таким ужасным, что даже петь обязан с еврейским акцентом!

     - Что же, таким образом Вагнер хотел раскрыть    в     музыке         истинную сущность еврея!

     - Это еще не всё!  Свою последнюю оперу «Парсифаль» он назвал «завещанием для будущих потомков». В предисловии к изданию «Парсифаля» он написал, что в своей опере он представляет идею Христа, которая очищена от еврейской крови. Для него создание «Парсифаля» было  избавлением от Избавителя! Ведь в жилах Христа текла еврейская кровь! В своем дневнике Вагнер пишет: «Сначала я пришел к выводу, что одна шестнадцатая доля еврейской крови уже может освободить еврея от его преступления перед человечеством. Но потом я пришел к выводу, что даже одной микроскопической клетки еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не  смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен». 

     - Трудно не поддержать эту мысль.

     - И еще один важный момент. – продолжает вещать фюрер. - Вагнер просил, чтобы перед исполнением «Парсифаля» на сцене была разыграна мистерия, в которой тело Христа будет сожжено вместе с другими евреями как символ избавления от еврейства вообще. Правда, при жизни Вагнера  не нашелся ни один смелый человек, который решился бы выполнить его пожелание. Когда он закончил работу над «Парсифалем», то написал своей второй жене: «Звуки уничтожения, которые я сочинил для литавр, олицетворяют гибель всего еврейства, и, поверь мне, я не написал ничего прекраснее».  Вы слышите, Иосиф? Вагнер воспел будущую гибель евреев в своей музыке! 

     - Теперь я вижу, что Вагнер действительно великий композитор!

     - Своей гениальной музыкой он подал нам знак, как надо поступать с евреями! Однажды он даже сказал: «И после нашей смерти мы сверху будем следить, чтобы всё шло по пути, указанному нами». 

     - Вам оставалось только   исполнить его волю!

     - И мы приступили к ее осуществлению! Осенью 1940 года с трибуны рейхстага я предупреждал евреев, что в случае войны они покинут Европу. – Кричит фюрер, потрясая поднятым правым кулаком. -  Эта преступная раса имеет на своей совести два миллиона смертей в первой мировой войне и сотни тысяч в нынешней. Мы их отправим в русские болота. Пусть нам приписывают план истребления евреев! Террор – полезная вещь. Я многим предъявлю счет! Это касается и евреев!  Это паразиты, паразитируют на культуре других народов. Это бациллы болезни, нарывы на теле нации! И мы поступим с ними по их же иудейскому закону: «Око за око, зуб за зуб!».

      -  Именно так, Адольф, кивает головой вождь: «Око за око, зуб за зуб!»

      - Уничтожение евреев, - кричит, не снижая тона Гитлер, -  я рассматривал как великую историческую миссию, данную мне свыше и ради которой я явился на этот свет. Евреи – враги не только Германии, но и всего человечества на протяжении всей его истории.  Еще в давние времена, когда они только  вышли из Египта, на них напал Амалек и хорошенько потрепал. С ними постоянно воевали соседи филистимляне, вавилоняне разрушили их первый храм, а римляне - второй. Затем они  рассеялись по многим странам, нанося им непоправимый вред своим присутствием. Приступив к политике уничтожения евреев, я выполнял предписание  самого Бога очистить мир от скверны и действовал как его карающая рука!

     - В чем, Адольф, ты весьма преуспел!

     - Прежде всего мы хотели очистить от евреев Германию, а потом и всю Европу! В Германии и на оккупированной нами территории Польши, которая стала называться генерал-губернаторством,  мы начали создавать гетто в городах и огромную сеть концлагерей, где использовали евреев на прокладке дорог, строительстве мостов и на промышленных предприятиях. Там они тысячами подыхали от непосильной работы, болезней, голода и  холода. Я восхищался резервациями для краснокожих индейцев в Америке и концлагерями англичан в Южной Африке по время Англо-бурской войны, которые послужили для нас  образцом для создания собственных лагерей.  Первым таким лагерем был Дахау, созданный в 1933 году в год моего прихода к власти. Потом мы создали лагеря Заксенхаузен, Бухенвальд, Аушвиц и другие, предназначавшие для евреев, а также предателей, коммунистов, социал-демократов, цыган и других нежелательных элементов. При этом мы позаимствовали у Советов богатый опыт по созданию таких лагерей и максимальному использованию бесплатной рабочей силы. 

     - И это  благодаря подписанному между нами договору о сотрудничестве наших служб безопасности! У нас имелся богатый опыт в этом деле! 

     - После захвата Польши и западных областей Советского Союза на оккупированной нами территории оказалось более трех миллионов евреев! Было ясно, что настала пора окончательного решения еврейского вопроса! Отныне всякая еврейская эмиграция была запрещена. Политика уничтожения европейского еврейства должна была проводиться немедленно, активно и насколько возможно организованно!

     - В плане организованности вам, немцам, можно только позавидовать!

     - Это у нас в крови! По моему распоряжению 30 июля 1941 года Рейхсмаршал Геринг подписал и отправил руководителю Главного управления имперской безопасности Третьего рейха Рейнхарду  Гейдриху приказ: «Осуществить все необходимые подготовительные меры по организационным и финансовым вопросам с целью окончательного решения еврейского вопроса в рамках германской сферы влияния в Европе».  Гейдрих подготовил практический план уничтожения евреев в Европе, в основу которого лежала массовая депортация евреев на восток с последующим их уничтожением в трудовых лагерях. 

     - Об этом плане мы ничего не знали, но догадывались о его существовании. А  Гейдрих, смотрю, приобрел у вас большой вес!

     - И вполне заслуженно! Хотя вокруг него ходили всякие слухи о якобы наличии у него в роду еврейских предков, я не верил им. Его беззаветная преданность нацистской партии, Третьему рейху и лютая ненависть к евреям не вызывали во мне никаких сомнений.  Он был разносторонне одаренным человеком: прекрасным скрипачем, хорошим моряком, отличным летчиком и великолепным организатором по воплощению в жизнь моих великих идей.  Однажды в юности он изнасиловал несовершеннолетнюю дочку морского офицера. Ну и что? Обычные юношеские шалости! Товарищи по учебе прозвали его «падшим ангелом». В 1939 году я назначил его начальником Главного управления имперской безопасности, созданного по его предложению. С 1941 года, оставаясь начальником этого управления, он начал исполнять обязанности протектора Богемии и Моравии.  Находясь на этом посту, Гейдрих основал недалеко от Праги образцовый лагерь Терезиенштадт, который мы могли показывать разным делегациям международного Красного креста.

     -  Зачем ты мне это рассказываешь? О Гейдрихе мне известно всё или почти всё. Человек хорошо знал и делал свое дело, - этим  всё сказано!

     - Главным делом его жизни, - упорно продолжал фюрер, -  стала  разработка деталей глобального плана полного истребления евреев, и я ему многим обязан, как автору этого плана!  В январе 1942 года Гейдрих по моему заданию провел на озере Ванзее в Берлине специальную конференцию по окончательному решению еврейского вопроса.

     - Странно, - с удивлением произнес Сталин, - об этой конференции мне ничего не было известно. 

     - Мы ее засекретили. Зачем дразнить гусей – Англию и Америку?  Для координации усилий  по  выполнения этой важнейшей задачи на нее были приглашены представители разных ведомств и министерств. На  конференции было подчеркнуто, что окончательное решение еврейской проблемы касается всех территорий, оккупированных и еще не оккупированных нами,  независимо от географических границ. По нашим подсчетам, уничтожению подлежало 11 миллионов евреев, проживавших в Европе, включая Россию. На карте Европы были обозначены места, куда предполагалось вывезти евреев. В городах создавались  гетто. Из работоспособных должны были быть сформированы трудовые бригады. Тех же, кто после тяжелой работы выживал, не следовало оставлять в живых! Иначе они образуют новую микробную клетку, из которой, как правильно заметил Гейдрих,  снова вырастит еврейская раса! Этому нас учит история!

     - Замечание верное! 

     - Согласно плану, все нетрудоспособные евреи подлежали безжалостному уничтожению! План Гейдриха получил полное научно-техническое  обоснование и был принят для претворения в жизнь. Собственно, его выполнение началось еще раньше.  А со стороны России мы не ожидали протеста.  

      - И вы не обманулись в своих ожиданиях! Признаюсь, судьба евреев, оказавшихся на оккупированных  немцами  территориях, нас мало волновала. Нам не хотелось, чтобы мир думал, что мы воюем с Германией во имя спасения евреев. У нас имелись другие, более высокие цели!

      - Со своей задачей Гейдрих справился блестяще! Он еще мог бы много полезного сделать для Третьего рейха, если бы чешские парашютисты, посланные Бенишем из Англии, в мае 1942 года  не совершили на него покушение в Праге. Но мы отомстили за Гейдриха, казнив его убийц и ликвидировав деревню Лидице со всеми ее жителями. В своей траурной речи на похоронах в Берлине я сказал, что он был одним из величайших защитников нашего великого германского идеала, человеком с железным сердцем! 

     - А вот мое  сердце сделано из стали!   И наши партизаны также не упали лицом в грязь, когда в сентябре 1943 года отправили к праотцам вашего генерального комиссара Белоруссии Кубе. 

     - Чего мы вам, Советам, никогда не простим! Нашему плану полного истребления евреев в Европе  мы в честь Гейдриха дали кодовое название «Рейнхард».  Исполнение плана было возложено на рейхсфюрера СС и начальника  германской полиции Генриха Гиммлера, который  временно возглавил Главное управление имперской безопасности после гибели Гейдриха.  Мы продолжили строить  лагеря смерти,  предназначенные для уничтожения евреев. Поняв, что одними расстрелами мы эту проблему не решим, Гиммлер придумал новый способ истребления евреев посредством газа.  В Хелмно евреев  уничтожали в газенвагенах, выхлопные газы которых направлялись внутрь кузова. Но потом пришлось отказаться от этой идеи: наши славные  эсэсовцы не выносили душераздирающих криков, доносившихся из кузова. В других лагерях мы использовали угарный газ от стационарных двигателей, а в самом большом лагере смерти Аушвиц-Биркенау в качестве отравляющего вещества стали  применять специально изобретенный нами газ «Циклон-Б».

     - Поздравляю, Адольф! Вы пошли дальше нас!  А какой у него состав? 

     - Это кристаллический цианистый водород. Смерть наступает в считанные секунды!  Мне рассказывал Гиммлер, подглядывавший в специальный глазок в газовой камере, как подыхали евреи. Очень забавно! 

       Фюрер изображает, как евреи, взмахивая руками и задыхаясь от газа, падают на пол. Затем, потрясая в воздухе правым кулаком, вновь переходит на крик:

       - От смерти не ушел ни один еврей, - ни старик, ни младенец, ни женщина! Им не помог их всемогущий Бог, к которому они взывали и днем, и ночью! Никто не избежал легкой смерти! Истребляя евреев, мы уничтожали их мораль и дух!

    - Да, Гиммлер оказался на своем месте!

    - Он обладал необыкновенным талантом организатора массовых убийств евреев! Ему удалось создать совершенную государственную машину смерти, которая безотказно, как конвейер, действовала в течение всей войны! Гиммлер выжимал из евреев  все, что было можно. С помощью газа и печей он повысил эффективность машины смерти в несколько раз! При этом нами использовалось всё: вещи, одежда и обувь заключенных, женские волосы,  золотые и платиновые зубы, даже человеческие кости и кожа!

     - До этого, правда, мы не дошли, но мой министр госбезопасности Берия делал свою работу не хуже, чем Гиммлер.

     - Я высоко оценил организаторские способности Гиммлера, - когда он по моему приказу жестоко подавил в апреле 1943 года восстание Варшавского гетто. Эти бациллы вздумали бунтовать против нас, немцев! На что они надеялись? Всех ожидала безжалостная смерть! Ведь жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди! Нами подавлялись  и другие восстания. Только из лагеря Собибор в Польше удалось бежать заключенным. 

      - А вот у нас подобных восстаний не было!

      - Но я не хочу больше хвалить Гиммлера. В качестве командующего  группами армий «Висла» и  «Верхний Рейн» Гиммлер показал себя бездарным полководцем. 

      -  Не надо было назначать командующим человека, получившего  профессию агронома,  - говорит, улыбаясь, Сталин. 

      - Зато настоящей  профессией Гиммлера стало уничтожение евреев. И он, как истинный ариец,  блестяще справился с поставленной перед ним задачей, И всё же  Гиммлер в конце войны предал меня, когда  за моей спиной вступил в переговоры с  американцами. В своем завещании я лишил его, а также Геринга, как изменников, всех званий, должностей и наград.

      - К сожалению, оба успели покончить с собой, избежав смертной казни через повешение по решению Нюрнбергского трибунала. 

      - Зато  я остался  доволен самоотверженной работой Адольфа Эйхмана, который возглавлял в гестапо специальный отдел по еврейским делам. На него была возложена функция контроля за реализацией  плана окончательного решения еврейского вопроса. В нем особое место занимал план тотального уничтожения евреев в Советском Союзе, как носителей большевизма. На  оккупированных  нами территориях Украины, Бессарабии, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии и западных областей России  политику уничтожения евреев проводить было легче, так как теперь мы могли убивать евреев в местах их проживания, без депортации   в лагеря смерти. С этой целью по соглашению с верховным командованием  были сформированы четыре  мобильных подразделения СС – эйнзацгруппы, которые шли следом за войсками вермахта и осуществляли убийства евреев на оккупированных  территориях. 

      - Но вы убивали не только евреев, но и коммунистов!

      - Да, и коммунистов, но евреев намного больше! – Со злыми нотками в голосе парирует фюрер. - При этом нам активно помогало местное население оккупированных стран, часть которого ненавидела евреев не меньше, чем мы, немцы.  Они оказывали нам значительную поддержку, без которой мы не смогли бы в короткие сроки расправиться с огромной массой живших там иудеев. Правда, находились смельчаки, которые прятали у себя евреев. Но на нашу пощаду они уже не могли рассчитывать! Да и наш вермахт не бездействовал, когда евреи мешались на его пути!  Полным ходом шло уничтожение евреев и в странах Западной Европы, откуда производилась их депортация на Восток. И там мы пользовались всемерной поддержкой части местного населения. Только датчане осмелились заступиться за евреев, переправив их в нейтральную Швецию. Необъяснимый случай!

      - Ваш размах в проведении политики глобального истребления евреев  поражает воображение! Что-то похожее было в 1915 году, во время армяно-турецкой резни.

      - Но кто теперь помнит об армянском геноциде? Успех в этом деле является единственным земным мерилом для суждения о добре и зле!

      - Полностью согласен!

      - Более того, когда дело касается окончательного решения еврейского вопроса, то оно находится за гранью понятий добра и зла! 

      - Так оно и есть!

      - Жаль, что из одиннадцати миллионов евреев Европы нам удалось уничтожить только шесть. Но и это достаточно много! 

      - Много? – Тихо переспрашивает Сталин. – Не волнуйся, Адольф. Я убил больше. Намного больше.

      - Евреев?

      - И евреев, и не евреев – врагов народа. 

     - Неправда, что я или кто-либо в Германии хотел войну в тридцать девятом году. – Завопил истошным голосом Гитлер, вновь взбираясь на стул. - Ее жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев. Существовал международный еврейский заговор! Для меня совершенно очевидно, что если народы Европы станут разменной монетой, то именно евреи, как истинные преступники в этой кровавой борьбе, будут нести за это ответственность!

      - Только без крика. Я скажу еще больше. Частично из-за твоей антиеврейской политики Германия проиграла  войну.

      - Не может быть! – Кричит фюрер, спускаясь со стула. - Как я мог проиграть войну из-за евреев?

      -   Отвечаю. – Спокойно говорит вождь. - Ты использовал мускулы евреев, а я – еврейские  мозги!

      - На большее, чем на тяжелый физический труд, они не способны!

      - Вот в этом и состоит твоя ошибка! Начну с того, что, убрав евреев из экономической и финансовой жизни Германии, ты тем самым ослабил свою страну. Это, естественно, пошло нам на пользу. 

      - Врешь!  Это не так! – Продолжает вопить фюрер. -  После лишения евреев имущества и капитала Германия стала еще сильнее!

      -   Только не надо кричать. Криком не докажешь свою правоту. Я говорю о фактах, а факты – упрямая вещь!

      - Ну и какие факты ты еще хочешь привести?

      - Ты изгнал из Германии Эйнштейна и многих других еврейских ученых и специалистов своего дела. Тем самым обескровил свою науку, особенно в области военной техники и вооружений.   

      - Я не мог поступить иначе! Еврейская наука – это ложная наука!

      - Далее. Немецкие евреи не служили в германской  армии.

      - Еще  не хватало  евреев в нашей  доблестной армии! Наоборот, я считал необходимым очистить все наши сухопутные, военно-воздушные и военно-морские силы от евреев, как самых вредоносных для армии элементов!

      - А вот у нас в Красной армии воевало полмиллиона евреев – от рядового до генерала! Многие из них награждены орденами и медалями, а некоторым присвоено звание Героя Советского Союза. Кроме того, у нас было много евреев среди журналистов и писателей, которые в талантливых статьях и книгах звали народ на борьбу с врагом. Один Илья Эренбург  стоил десяти!

      - Попади этот Эренбург в наши руки, ему бы в гестапо показали, как надо писать статьи!

     - А наш великолепный диктор радио Левитан? Одним своим могучим голосом он вселял  нашему народу веру в победу!

     - Я объявил его своим личным врагом, - в ярости  вскрикнул Гитлер, - и в случае взятия Москвы его подлежало повесить в первую очередь!

     - Я мог бы назвать еще много замечательных евреев, которые со всем советским народом ковали победу над врагом на фронте и в тылу – ученых и конструкторов, министров и  директоров, разведчиков и врачей. Так что, Адольф, ты промахнулся в отношении евреев.

     - Ты напрасно хвалишь евреев, Иосиф. Они были и остались для меня недочеловеками!

     - Вот и дурак! На уничтожение евреев ты отвлекал огромное количество живой силы и техники, которые  мог бы использовать на фронте. Это также сыграло нам на руку и помогло приблизить победу!

    - И всё равно   я об этом нисколько не жалею!  -  Кричит фюрер, вновь принимая позу оратора. - Тотальное уничтожение еврейской расы являлось одной из главных целей Третьего рейха! Я рассматривал ее как  данную мне свыше важнейшую жизненную миссию, которую я должен был исполнить на Земле. А вот мой союзник по оси Муссолини проявил нерешительность в этом вопросе! В сентябре сорок третьего года мы ввели в Италию войска и освободили из заключения в горах арестованного дуче.

     - Для чего, если он провалился как политик?

     - Он был нужен для того, чтобы в оккупированной нами северной Италии провозгласить Итальянскую социальную республику Сало и на ее территории приступить к уничтожению итальянских евреев!

     - На что, я думаю, ушло немало воинских сил и денежных средств!

     - Да, немало, но своей цели мы добились! Правда, в конце войны партизанам удалось схватить и расстрелять Муссолини вместе с его любовницей Кларой Петаччи. Их повесили за ноги на площади Лорето в Милане. Как это жестоко!

    - Значит, заслужили!

     - А в марте сорок четвертого года мы совершили государственный переворот  в нашей союзнице Венгрии и оккупировали ее территорию, чтобы уничтожить венгерских евреев, которых не решался трогать адмирал Хорти.

     - Вот и дурак! Это тогда, когда решалась судьба твоего Рейха и каждый  солдат был на учете! Меня, например, меньше всего волновала судьба евреев.

     - Иначе я не мог поступить! - Повышает голос фюрер. -  Некоторые думают, что, уничтожая евреев, я совершал всемирное зло. Напротив, я совершал величайшее благо, очищая Землю от этих паразитов! И мне еще за это в будущем скажут спасибо!

     - Согласен. Делал благое дело. Но во вред Германии!

     - И только победа России в войне,  – истошно орет фюрер, - не дала мне довести это великое дело до конца.  За это тебе полагается  казнь!

     Вождь встает со стула, показывая на фюрера пальцем, и гневно произносит:

     - Ишь, ты, куда хватил!  Скорее тебя надо казнить за клятвопреступление! Ты что, хотел себе одному присвоить лавры окончательного решения еврейского вопроса?  Это не справедливо!  Признаюсь, твои  лавры не давали мне покоя! Я также мечтал рано или поздно заняться  решением этого вопроса. – Заявляет Сталин решительным тоном, садясь на стул. 

     - Браво! Хвалю! - Хлопает Гитлер в ладоши. -   Еврейский вопрос надо решать общими силами в глобальном масштабе!

     - Даже наш великий учитель Карл Маркс,  будучи сам евреем, распознал их подлую сущность, когда писал: «Эмансипация евреев в ее конечном счете есть эмансипация человечества от еврейства. Еврей может относиться к государству только по-еврейски, то есть относиться к государству как к чему-то чуждому, противопоставляя действительной национальности свою химерическую национальность».

      - Эти слова Маркса я мог бы вписать в свою книгу «Майн Кампф», если бы он не был евреем! – Радостно воскликнул фюрер.

      - Я невзлюбил евреев еще в юности, когда начинал свою революционную деятельность. В то время я на дух не переносил умников-меньшевиков, большинство которых были евреями. Тогда я занимался экспроприацией средств тифлисских банков в пользу партии, и эти меньшевики относились ко мне с подозрением. В 1905 году я выступал перед батумскими рабочими и сказал: «В самом деле, что это за народ! Мартов, Дан, Аксельрод – жиды обрезанные.  Поди и работай с ними. Ни на борьбу с ними не пойдешь, ни на пиру не повеселишься. Трусы и торгаши». Тогда еще  действовал Бунд -Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, который некоторое время находился в составе  Российской Социал-демократической рабочей партии.  Мы с Лениным постоянно воевали с Бундом, выступая против его требования признать Бунд единственным представителем еврейского пролетариата. 

      -  Это антисемитизм в хорошем смысле  этого слова! – Восторженно произносит фюрер.

      - Между прочим,   в своей статье «Марксизм и национальный вопрос» уже после революции я критиковал один из пунктов  программы Бунда, требовавший  национальную автономию для русских евреев. «Этот вопрос, - писал я, -  принимает несколько курьезный характер – предлагают автономию для нации, будущность которой отрицается, существование которой нужно еще доказать!» 

     - Именно: доказать!

     - А  после смерти Ленина мы сделали поразительное открытие! Оказалось, у него была кровь с   еврейской примесью!

     - Невероятно! Я этого не знал. Как же это обнаружили?

     - Совершенно неожиданно!  В 1924 году Центральный комитет нашей партии поручил старшей сестре Ленина Анне Ильиничне Елизаровой собирание документов по истории семьи Ульяновых. В архиве царского департамента полиции она нашла документ, согласно которому дед Ленина и отец его матери был крещеный еврей Израиль Бланк -  сын житомирского мещанина Мошки Бланка. Он крестился, чтобы поступить в Медико-хирургическую академию в Петербурге.  Я запретил разглашать эту тайну, так как она не прибавила бы народной любви ни к Ленину, ни к евреям. 

      - Что же, кровь Ленина с еврейской примесью лишний раз подтверждает правоту моей теории о всемирном еврейском заговоре и еврейской большевизации России!  И я вполне понимаю вражду евреев-большевиков с христианской религией из-за ненависти христиан к евреям.

      - Я почувствовал неприязнь к евреям еще в ранней юности, когда учился в тифлисской семинарии и узнал, что они распяли Христа.   С тех пор, как я стал во главе Советского государства, я, на словах выступая за пролетарский интернационализм, на деле проводил скрытую антисемитскую политику. Массовое уничтожение немцами евреев  во время войны на территории страны было запретной темой в нашей печати и литературе. Всякая попытка упоминать об этом в газетах и книгах пресекалась и сурово наказывалась! Это касалось и «Черной книги» Эренбурга и Гроссмана.

       - Тогда зачем ты создал в 1943 году Еврейский антифашистский комитет?– Вскрикивает Гитлер.

       - Он был нужен, чтобы доить деньги у американских евреев. А через год за три месяца до освобождения Крыма председатель комитета, театральный режиссер Михоэлс прислал мне письмо, в котором предлагал создать Крымскую еврейскую социалистическую республику. Это мне очень не понравилось! В ноябре того же 1944 года я созвал в Кремле расширенное партийное совещание, в повестке которого стояла еврейская проблема. По моему заданию на совещании с речью выступил секретарь Центрального комитета нашей партии Маленков. Он обосновал необходимость повышения бдительности к еврейским кадрам, занятым в военно-промышленном комплексе. После совещания мы стали постепенно увольнять с работы еврейских руководителей секретных предприятий.

     - Это надо было сделать намного раньше! – Кричит Гитлер.

     - Правда, я сделал роковую ошибку, поддержав в ноябре сорок седьмого года в Организации Объединенных Наций создание государства Израиль. Согласно решению ООН, Палестина должна была быть разделена на еврейское и арабское государства. Евреи согласились с этим решением, арабы нет, и  тогда в  мае сорок восьмого года Бен-Гурион провозгласил декларацию Независимости Израиля. 

      - Что я слышу?  - В гневе заорал фюрер. – Мало того, что ты до войны образовал на территории России Еврейскую автономную область, ты еще способствовал созданию государства для ненавистных евреев?! Как ты мог пойти на это? Это величайшее преступление, за которое следует карать самым беспощадным образом!

     - Получается, взял грех на душу. – Отвечает с ноткой сожаления в голосе Сталин. - Ты думаешь, я  сделал это из большой любви к евреям? Мне просто хотелось всадить штык в задницу англичанам, имевшим мандат на Палестину,  и распространить советское влияние на Ближнем Востоке.

     -  Но ведь Англия была вашей союзницей во Второй мировой войне!

     - Была. Но наши отношения испортились с тех пор, как  Черчилль  после  войны выступил в Фултоне с антисоветской речью, в которой раскритиковал меня и всю нашу послевоенную  политику. 

     - Жаль, что вы не поссорились до окончания войны. Я так ждал этого!

     - С Америкой  у нас также испортились отношения.

     - Слишком поздно! -  Возмущается фюрер. - Почему  не до окончания войны? Я так надеялся, что после смерти президента Рузвельта новый американский президент Трумэн разругается с Великобританией  и Советами! Я делал ставку на развал вашей коалиции, ибо понимал, что война на два фронта кончится крахом для Германии!

     -  Но этого не произошло! Война закончилась победой союзной коалиции не только над Германией, но и Японией. Американцы припугнули нас атомными бомбами, сброшенными на два японских города. В ответ через несколько лет мы создали собственное атомное и водородное оружие!

     - На создание атомной бомбы требовалось время, - Вскричал Гитлер, -поэтому мы сделали упор на ракеты Фау-1 и Фау-2, которыми обстреливали Англию! 

     - Между Советским Союзом и Западом наступила холодная война. Черчиллю, видите ли, не понравилось,  что мы установили в оккупированных странах Восточной Европы и в Восточной Германии коммунистические режимы. Это не  его собачье дело! Не для того Советский Союз отдал миллионы жизней своих солдат за освобождение Восточной Европы, чтобы отдать ее англичанам и американцам!

      -  Как? – Приходит в ярость Гитлер. - Вы установили власть коммунистов в самой Германии, фюрером которой я был двенадцать лет? Да за это тебя следует стереть в порошок!

      - Не сотрешь! Зубы не те! Но я не нашел общего языка и с премьер-министром Израиля Бен-Гурионом. Он не захотел идти с нами по ленинскому пути и стал ориентироваться на Америку! В моих планах было присоединить Израиль к коммунистическому лагерю, но этот старый еврей-социалист  воспротивился нашему союзу! И тогда я решил отомстить Израилю и советским евреям, возмечтавшим уехать туда.

      - Каким образом? 

      - Наилучшим, как месть! Это блюдо, которое нужно подавать холодным. Я способствовал созданию Израиля отнюдь не для того, чтобы туда ехали советские евреи. И поэтому инициировал в стране кампанию борьбы с космополитизмом. Под безродными космополитами, преклонявшимися перед Западом, естественно, подразумевались евреи. После раскрытия американо-сионистского заговора мы расправились в Минске с председателем Еврейского антифашистского комитета, еврейским националистом Михоэлсом, призывавшим советских евреев ехать в Израиль. Мы распустили этот комитет и затем осудили и расстреляли почти всех его членов!  Евреев, как агентов американской буржуазно-националистической организации «Джойнта»,  стали повсюду выгонять с работы и ограничивать в правах. Наша кампания борьбы с космополитизмом приняла характер настоящей антиизраильской истерии!

       - Такая кампания была очень нужна! – Радостно восклицает Гитлер.

       - Без сомнения! А в пятьдесят втором году моим органам безопасности удалось раскрыть заговор врачей-вредителей, планировавших убить меня и других руководителей партии государства. Большинство их составляли врачи евреи. О нем мы узнали благодаря политической бдительности врача Тимашук, сообщившей в Центральный комитет партии, что из-за неправильного диагноза и лечения в Кремлевской больнице скончался высоко ценимый мной партийный работник Жданов.

       - Было бы лучше, чтобы не его, а тебя  убили за создание Израиля и коммунистических режимов в Восточной  Европе и Германии!

       - Скорее тебя надо  убить за клятвопреступление! - Повышает голос Сталин. - Понятно, что дело еврейских врачей-убийц в белых халатах было сфабриковано и явилось для меня удобным поводом, чтобы продолжить кампанию борьбы с космополитизмом и покончить со всеми евреями, проживавшими на территории Советского Союза. В годы войны они сделали свое нужное дело, и пришло время окончательного решения еврейского вопроса!

      Фюрер хлопает в ладоши и бросается к сидящему вождю, пытаясь обнять его: 

      - Браво! Браво, Иосиф! Дай, я обниму тебя за это!

       Вождь отодвигается от фюрера и произносит сердито:

     - Только без рук! Свои объятья оставь для женщины. Тогда же  я стал планировать переселение всех евреев из европейской части в азиатскую часть Советского Союза, якобы спасая их от народного гнева. Мои намерения состояли в том, что часть евреев должна была погибнуть в пути, а остальная часть - скончаться на новом месте, постепенно вымирая от тяжелой работы, голода и холода. В Сибири и на Дальнем Востоке уже начали строить бараки для еврейских переселенцев. 

     - План превосходный!

     - Без сомнения! Но соратники по партии Берия и Маленков помешали осуществить его, - повышает голос Сталин, стукнув кулаком по столу, -    и, злодеи, помогли мне раньше времени уйти в мир иной.

      Сталин поднимается с места и принимает грозный вид:

     - Ну а теперь, кажется, настал самый ответственный момент! Ты, подлец, собирался казнить меня, но прежде следует казнить тебя!

     - За что? Я ведь сделал великое дело,  уничтожив шесть миллионов евреев!

     - За что? Успел забыть? Но я не забыл! Евреи тут не  причем! Настал момент казнить за твое вероломство и клятвопреступление, когда Германия, нарушив заключенный между нами пакт, внезапно напала на  Советский Союз!

      - Ты не смеешь меня казнить! – Истошно закричал Гитлер. - У меня были на то причины! 

      -  Я уже слышал твои лживые объяснения! – Отвечает вождь грозным тоном. - За твое вероломство, за нарушение  пакта о ненападении тебя ждет жестокая расплата! Отказался хранить наш союз и дружбу, так получай сполна! Вот, кстати, и стул пригодится!

       Сталин хватает правой рукой стул и, подняв  над собой, собирается обрушить его на голову фюрера. Гитлер схватив  другой стул, отчаянно защищается им от нападения вождя и кричит, надрывая глотку:

       - Всё, что я делал, я совершал ради Третьего рейха, ради великой Германии, которая была и осталась для меня превыше всего! И ты ответишь за то, что  не дал завершить мне окончательное решение еврейского вопроса! За то, что  установил власть коммунистов в Восточной Германии и странах Восточной Европы! За то, что создал проклятое государство Израиль! 

     - Молчи, клятвопреступник! – Отвечает более грозным тоном вождь. - Ты давно заслужил смерть! Прощайся с жизнью во второй раз!

      Фюрер набрасывается со стулом на вождя, истошно вопя: 

      - Ты не имеешь права   убивать меня! Я - фюрер великой Германии и   не хочу умирать дважды! Мне  хватит того, что в Берлине я сам покончил с собой!

Не позволю!

      - А я и не буду спрашивать у тебя позволения!

       Между вождем и фюрером продолжается яростная драка с использованием стульев и нанесением ударов с обеих сторон.

      

                                                                     

                                                                         4

 

 

         Вождь и фюрер попеременно нападают друг на друга со стульями в руках, пока Гитлер не падает на пол, роняя стул.   Наступив на грудь фюрера ногой, Сталин собирается  нанести Гитлеру своим стулом последний удар. В этот  момент из укрытия выбегают, держась за руки, Роза и Павел.

     - Стойте, не убивайте! – Кричит Роза. - У меня к Гитлеру есть свой счет!

     - И  откуда ты взялась здесь? И не одна! – Спрашивает грозным тоном вождь, продолжая держать стул в поднятой правой руке. - Какой дьявол принес вас? Да еще так не вовремя! 

     Сталин убирает ногу с груди лежащего фюрера и бросает стул на пол. Гитлер, воспользовавшись замешательством вождя, вскакивает на ноги,  стряхивает с себя пыль и вопит что есть силы, обращаясь к Розе. 

     - Нет, вовремя, вовремя, вовремя! Ты моя спасительница! Ты спасла меня от второй смерти! Но кто ты? И как тебя зовут?

     - Мое имя Роза. И я, к несчастью, еврейка.

     - Как? Ты – еврейка? Тогда прочь от меня! На дух не переношу евреев! Даже на том свете они не дают мне покоя!

     - А кто этот молодой человек рядом с тобой?

     - Это  Павел, которого я люблю. 

     - Тоже еврей? – Гневно спрашивает фюрер.

     - Успокойтесь. – Тихо отвечает Павел.  Я не еврей, а, к несчастью, русский военнопленный. Мне довелось пережить кошмар  в немецком плену и потом в советском исправительно-трудовом лагере. Я также хочу предъявить счет к вам двоим, – и к Гитлеру, и к Сталину. Но сначала пусть выскажется Роза.

     - Да, мне есть, что сказать Адольфу Гитлеру. – Горячо говорит Роза, становясь напротив фюрера и перемежая слова с кашлем. - Мы  с Павлом спрятались неподалеку и всё слышали!  Ваши эсэсовцы  и полицаи закопали меня живой в землю,  убили моих родителей, брата и всех еврейских жителей Кисловодска только за то, что мы евреи! У меня в легких еще осталась земля, которая мешает мне дышать!  

     - Так его, так его! – Кивает головой вождь. 

     - Это неправда то,  что вы говорили тут про евреев. – Продолжает Роза, срываясь на крик. -  Всё это ложь, ложь, ложь! Вы придумали, что евреи - паразиты, что они паразитируют на экономике и культуре других народов. Это чистый вымысел, как и то, что они присвоили себе почти весь немецкий капитал!

      - Роза права! – Поддакивает вождь. – Так его, так его!

      - Вы называете евреев бациллами болезни, нарывами на теле нации и  обвиняете их в том, что они  подрывали германское государство. Это тоже  наглая ложь, потому что евреи, напротив, способствовали развитию немецкой экономики и культуры!  

     - Так его, так его! – С одобрением кивает головой вождь.

     -  Вы обвиняете евреев в том, - не унимается Роза, - что они спровоцировали в тридцать девятом году новую мировую войну. И это полностью ваше измышление!  Вы придумали международный еврейский  заговор, которого никогда не было! Вы придумали его как предлог для того, чтобы начать вторую мировую войну, и  сделали  евреев козлами отпущения! Это такая же ужасная ложь, так как евреи меньше всего хотели войны!

     - Чем грандиознее ложь, тем легче ей готовы поверить!-  Орет фюрер.

     - Молодец, Роза! – Поддерживает возлюбленную Павел. - Говори  всё, что ты о нем думаешь!

     - Может, ты замолчишь, шлюха? – Кричит фюрер.

     - Не замолчу! И не думаю молчать! 

     - Не смейте называть девушку шлюхой! – Защищает Павел Розу.

     - Вы обвиняете  евреев в том, - еще громче говорит Роза, - что они считают себя богоизбранным народом и  потому стремятся к мировому господству. И это наглая ложь,  с помощью которой вы оправдываете собственное стремление арийской расы к мировому господству. И вы придумали все эти обвинения, чтобы оправдать убийство миллионов евреев!  Мы вам этого никогда не простим! Никогда! Никогда! Вот вам за это! 

      Роза с силой плюет в лицо фюреру. Вождь кивает головой:

      - Так ему, так ему, так ему!

      - Как ты, шлюха, смеешь плевать в меня – фюрера немецкой нации! -  завопил Гитлер, пуская в ход правый кулак. - Но я  смогу  защитить себя! Закрой свой рот!

      Павел хватает Гитлера за руку: 

      - Не смейте  бить девушку и называть ее шлюхой!

      - Это  не по-мужски - бить женщину! – Строгим тоном говорит вождь, хватая фюрера за другую руку. 

      Роза снова плюет в лицо фюреру,  исступленно крича: 

      - Палач, душегуб,  изверг, дьявол! Вы не сможете закрыть мне рот! Я знаю, за что вы убивали еврейский народ!  Вы убивали евреев из зависти к их талантам и успехам, к их достижениям и великой способности выживать  в любых   условиях. Вы убивали евреев, чтобы ограбить их до последней нитки, завладеть их домами, имуществом, деньгами! На их страданиях и муках, на их варварском истреблении и бесчисленных жертвах вы построили  свою политическую карьеру! 

      - Так его, так его, так его! – одобряет вождь.

      - Вы превратили в убийц и послушных исполнителей своей злой воли весь немецкий народ!  Ненавижу вас!  Ненавижу! Ненавижу! – Истерично кричит Роза, продолжая с силой плевать в лицо фюрера. - Это вам от меня, от всех  моих погибших родных и близких, от имени всего несчастного  еврейского народа! 

     - Я не допущу, чтобы в меня, фюрера великой Германии, плевали! – Вопит Гитлер, пытаясь вырваться из рук Сталина и Павла.  - Гиммлер, где ты? Гиммлер, ты слышишь меня? Немедленно отправить эту шлюху в Аушвиц!  Чтобы  глаза мои ее больше не видели!

      - Повторяю, не смейте называть эту девушку шлюхой! – Повышает голос Павел. - Вы напрасно зовете  Гиммлера.  Аушвица давно уже нет! 

      - Это уж точно. - Подтверждает вождь. - Гиммлер тебе  не поможет!

      - Не пугайте меня Аушвицем. – Кричит Роза, не снижая тона и показывая на языки пламени, рвущиеся из Преисподней. -  Мы сами вам устроим  Аушвиц! Почувствуете, как горели евреи в ваших печах!

     - А что, идея хорошая! Я одобряю! – Говорит вождь, продолжая держать фюрера за левую руку. - Тебе, клятвопреступник, удалось избежать приговора Международного  Нюрнбергского трибунала.  Теперь пришел час расплаты!  

     - Я целиком поддерживаю эту идею! Решительно произносит Павел. - Лучшего наказания для этого дьявола нельзя и представить! 

     - Стойте!  Подождите! – Кричит что есть силы Роза. - Могу я задать вопрос Гитлеру?

      Вождь кивает головой: 

     - Можешь. Задавай.

     - Скажите, вы любили когда-нибудь женщину?  - Спрашивает фюрера Роза, сбавляя тон голоса. - Впрочем, сомневаюсь. Если бы любили, то не совершили бы столько убийств и преступлений!

     - У меня было немало красивых девушек и женщин, к которым я был не равнодушен. – В голосе фюрера послышались хвастливые нотки. - Мужчина должен иметь возможность поставить свою печать на каждую женщину, которая не хочет ничего другого. И в политике нужно искать поддержку у женщин. А из женщин мне особенно  нравилась  племянница Гели Раубаль, которая покончила с собой, нанеся мне глубокую душевную травму.

     - Значит, у нее были серьезные причины для этого!

     - И я знаю, какие! – Внезапно Гитлер переходит на крик. -  Во-первых, из-за дикой ревности к Еве Браун, с которой я начал встречаться. Во-вторых, из-за моего отказа жениться на ней. Своей смертью она  отомстила мне!

     - Это вы довели ее до самоубийства!

     - Кто же еще? – Поддерживает Розу Павел.

     - Если бы вы знали, как я переживал смерть Гели! – Разразился фюрер. - После ее самоубийства я перестал есть мясо и стал вегетарианцем! Самое плохое в браке то, что он создает законные притязания! Если женщина начинает думать о бытие, это плохо и любому действует на нервы. У меня, как фюрера немецкой нации, не было права на создание семьи! Тогда уже намного правильнее иметь любовницу, что я признаю только для выдающихся мужчин, - таких, как я! После самоубийства Гели я пришел к выводу, что никого не любить – это величайший дар, делающий тебя непобедимым! Не любя, ты лишаешься самой страшной боли!

     - Значит, я не ошиблась! – Глубоко вздыхает Роза. - Вы по-настоящему никогда не любили!

     - Зато после прихода к власти, - гордо произносит Гитлер, - меня стал обожать весь немецкий народ и особенно немецкие женщины! Они называли меня прекрасным Адольфом, закидывали цветами и жаждали встречи со мной! Но всем им я предпочел Еву Браун, покорившую меня своей собачьей преданностью. Из-за меня она несколько раз пыталась покончить с собой, но осталась жива!

     -  А что за комедию ты разыграл, - вставляет с усмешкой вопрос фюреру вождь, - когда за день до самоубийства в бункере Имперской канцелярии решил вступить  брак с Евой Браун?

     - В своем завещании я написал: «Поскольку я не считал возможным брать на себя такую ответственность, как вступление в брак, в годы войны, то решил теперь, перед окончанием земной жизни, жениться на женщине, которая после долгих лет верной дружбы добровольно прибыла в осажденный город, чтобы разделить мою участь. Она умрет в качестве моей супруги, согласно ее пожеланию».

    - Значит, - уточняет Роза, - вы никогда не собирались жениться?

    - Да, в случае с Евой Браун я нарушил собственное обещание никогда не жениться! Проявив необыкновенную преданность мне, фюреру и великой Германии, она выстрадала право вступить в брак, чтоб вместе со мной уйти из жизни!

     - Нашла, кого любить! – Иронически восклицает Роза.

     - Этого злостного антисемита и убийцу! – Показывает на фюрера  Павел.

     - Да, нашла – именно меня, - с гонором в голосе кричит фюрер, - кому выпала великая миссия возродить Германию и освободить весь мир от евреев! Я – это бесстрашный герой Зигфрид, а Ева – это любящая его валькирия Брунгильда из «Кольца нибелунга» Вагнера.

     - Нам только Вагнера здесь не хватало! – С недовольством произносит Сталин.

     - Узнав о гибели своего возлюбленного, - упорно продолжает Гитлер, -Брунгильда с конем и кольцом бросается в костер, на который положено тело Зигфрида.  Как скорбно и величественно звучит траурный марш во время погребения Зигфрида! Как  будто Вагнер написал его на  мою будущую смерть!

     Где-то сверху громко звучит траурный марш из «Кольца нибелунга» Вагнера, постепенно затихая. Фюрер торжественно провозглашает: 

     - Под такую музыку хоронят великого человека, как я!   Слушая     ее,      не     

страшно умирать!

     - Тогда готовься принять повторную смерть! – Вновь переходит на грозный тон вождь. - А ведь, не напади ты на Советский Союз, мы могли бы вместе править миром! Все вместе мы были бы непобедимы! Но ты, подлец, нарушил все наши договора! Как раз рядом Геенна огненная. Видишь, из Преисподней вылетает пламя? Твое омерзительное тело будет гореть в ней вечно! Так ты ответишь за свое вероломство!

      - Вот мы и дождались заветного часа! - Говорит Роза, громко хлопая в ладоши.

      - Держим его, товарищ Сталин, за руки, - призывает Павел, -  и тащим к Геенне огненной ! 

      Сталин, держа фюрера за левую руку, отвечает:

     - С огромной радостью.  Собаке собачья смерть!

     - Не смейте этого делать! - Кричит истошным голосом Гитлер, пытаясь вырваться из  рук Сталина и Павла. - Я,  фюрер и рейхсканцлер Третьего рейха, приказываю всех вас повесить!

     - Вешать-то некому! – Смеется Павел.

     - И не на чем! – Вторит ему  Роза. 

     - Твой Третий рейх давно рухнул! – Гневно подытоживает  Сталин.

     - Если мне суждено погибнуть, - бушует фюрер, - то пусть погибнет и немецкий народ, который оказался недостойным меня! Мы, национал-социалисты, никогда не сдаемся! И, если погибнем, то заберем с собою весь этот мир!

      - Вы готовы, товарищ Сталин? – Обращается Павел к вождю. – Тащим его к Геенне огненной!  Пусть горит вечным синим пламенем!

      - Товарищ Сталин всегда готов! – Отвечает вождь, улыбаясь. - Туда ему и дорога, как клятвопреступнику!

      Сталин и Павел тащат сопротивляющегося фюрера к Геенне огненной и бросают его в пламя. Из Преисподней доносится истошный вопль фюрера: 

      - Слушайте мое политическое завещание! Превыше всего я призываю лидеров германской нации и всех подчиненных им неукоснительно соблюдать расовые законы и безжалостно противостоять общему отравителю всех народов международному еврейству!

      - Он даже, горя в пламени, продолжает грозить евреям, - поражается Павел.

      - Ура! Наконец справедливость восторжествовала! – Радостно хлопает в ладоши Роза. - Пусть вместе с Гитлером горит его бесчеловечный звериный антисемитизм!

       Вождь вслед за Розой хлопает в ладоши, приговаривая:

       - Товарищ Сталин также испытывает бурную радость от того,  что фюрер отправлен в Геенну огненную. Пусть горит в ней до скончания дней! Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остаются. Что касается антисемитизма, то, я думаю, он никогда не исчезнет. И в этом виноваты сами евреи!

       - Что? – Вспыхивает Роза. - Вы считаете, что евреи сами виновны в том, что их убивал Гитлер?

       - Я в этом не сомневаюсь!

       - Это вы вместе с Гитлером, - повышает голос Павел, - виноваты в гибели евреев, и потому, товарищ Сталин,  сами заслуживаете сурового наказания! Вас также следует судить по законам военного трибунала!

       - Меня? За что? – Грозным тоном отвечает вождь. - Товарищ Сталин победил  Гитлера, а победителей не судят! 

       - В вашем случае судят! Как ты думаешь, Роза?

       - Судят, еще как судят! – Горячо отвечает Роза. – Победителей можно и нужно судить! Вы сами так говорили, товарищ Сталин! Ведь вы  совершили столько ужасных дел!

       - За ваши преступные дела вас и следует судить! – Продолжает, повышая голос Павел. При этом мы не отрицаем  ваши заслуги на посту Председателя Государственного комитета обороны и Верховного главнокомандующего вооруженными силами.

       - А ты кто такой, чтобы меня судить?

       - Я - рядовой Красной армии из Кисловодска,  - смело отвечает Павел, -который после Вяземского сражения в сорок первом году в результате контузии оказался у  немцев в плену. А в сорок пятом,  после освобождения из плена, стал заключенным исправительно-трудового  лагеря на Колыме.

      - И поделом! – Твердым тоном говорит вождь. - Согласно моему августовскому  приказу № 270  все военнопленные объявлялись предателями! Может, благодаря этому приказу мы и выиграли войну!

      - Да, выиграли, возражает Павел, - но какою ценой!

      - Цена не имеет значения! Только победа!

      - Имеет! – Горячо восклицает Роза. - Каждая человеческая жизнь имеет цену!

      - Не смеши! – Строго указывает Сталин. - Как сказал писатель Ремарк, одна смерть – трагедия, миллионы смертей – статистика. Победа над врагом  должна  быть обеспечена любою ценой!

     - Вот это и страшно, - парирует Павел, - что судьба миллионов наших военнопленных  вас меньше всего волновала. 

     - Наша страна огромна, а людские резервы неисчерпаемы. - Возражает вождь. -   Эти потери можно было всегда возместить!

     - Но ваш приказ сыграл в моей жизни роковую роль, так как, попав в плен к немцам, я автоматически становился предателем. – Павел переходит на тон судьи. -  Прямо скажу вам, товарищ Сталин, что поражения  Красной армии в начале войны были во многом по вашей вине!

     - Что? Опять  меня обвинять? – Грозным голосом защищается вождь. -   Товарищ Сталин победил Гитлера, а победителей не судят!

     - Судят, еще как судят! – Вновь восклицает Роза. 

     - Начну с того, - продолжает Павел судейским тоном, - что своими репрессиями командного состава вы всё сделали, чтобы ослабить Красную Армию!

     -  Неправда! – Кричит вождь. - После репрессий наша армия стала еще сильнее!

     - Я был призван в армию за полгода до начала войны и знаю, как не хватало командиров среднего и высшего звена. Это не всё! Меня и Розу удивило, когда в тридцать девятом году  вы заключили пакт о ненападении с   Германией, которая до этого считалась нашим главным врагом.

     - Это было для нас так неожиданно! – Вставляет свою реплику Роза.

     - В своих речах я не  раз объяснял, почему. – Жестким тоном оправдывается Сталин. -  Так сложилась тогда международная обстановка.  Мы решили принять предложение Германии  заключить пакт на десять лет. Мы неукоснительно соблюдали все условия пакта  о ненападении, чтобы  не дать повода Германии заподозрить нас в их нарушении.  И разве моя вина, что Гитлер нарушил пакт и без предупреждения  напал на нас 22 июня сорок первого года?  

    - Это Отечественная война началась в сорок первом году. – Возражает Павел, усиливая голос. – А  Вторая мировая началась 1 сентября тридцать девятого года с нападения Германии  на Польшу. Всего за неделю до начала этой войны вы подписали с Гитлером позорный договор!  И с кем – наглым завоевателем, яростным антисемитом  и моральным уродом! Через 17 дней Советский Союз также вступил в войну с Польшей и присоединил к своей территории ее восточные земли. Разве это не агрессия?

     - Как ты смеешь говорить мне такое? -Гневно реагирует вождь. - Я не хуже тебя знаю, что такое агрессия! Да тебя за эти слова расстрелять надо!

     - Павел говорит  правду! – Вступается за любимого Роза.

     - Ты, молодой человек, ничего  не смыслишь в политике, а еще берешься учить меня! – Наставительным тоном говорит вождь. - Благодаря пакту о ненападении мы значительно расширили территорию Советского Союза. Заключив затем с Германией договор о дружбе и границе, мы выиграли почти два года спокойствия на нашей западной границе. За это время мы могли лучше подготовиться к возможной  войне.

     - Могли лучше подготовиться! Нечего сказать! – Возмущается Павел. - Как тогда объяснить, что в первые месяцы войны Красная Армия постоянно отступала и несла огромные потери в живой силе и технике? 

     - Это всё потому, что нападение Германии застало нас врасплох!

     - А кто в этом виноват, если не вы сами? Заключение пакта о ненападении было огромной ошибкой! Вы поверили Гитлеру, а он попросту обманул вас, обвел вокруг пальца! Этим позорным  пактом он развязал себе руки и нейтрализовал Советский Союз. В результате Красная Армия перед войной не была приведена в состояние повышенной  боевой готовности! 

    - Тем самым Гитлер,- решительно добавляет Роза, -  своим внезапным ударом поставил страну в тяжелейшее положение!

    - Что вы хотите? – Упорно защищается вождь. - До последнего момента я верил Гитлеру, сделав ставку на долгосрочный союз с Германией. Мы могли бы вместе править миром! Вместе с немцами мы были бы непобедимы! Но он обманул мои ожидания, и за это мы казнили его, отправив в Геенну огненную!

     - Тогда в нашей армии царил настоящий хаос. – Голос Павла всё больше принимает обвинительный тон. - Отсутствовала связь. Не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия, одежды. Мало того, что Красная Армия отступала,  вы еще подставили под немецкие бомбы и снаряды наши города и села! Сколько  советских людей погибло тогда! Но и это вас меньше всего волновало!

      - Не все смогли тогда эвакуироваться  на восток.  – Присоединяется с обвинениями вождя к Павлу Роза. - Большинство осталось на оккупированной немцами территории, в том числе и евреи. Вы, зная, что Гитлер убивает их, не предупредили советских евреев о грозящей им опасности.  Почти все они погибли от рук немецких палачей!

     - Причем тут я? – Повышает голос Сталин. – Вся страна была в опасности! Мне было не до спасения евреев!

     - Очень причем! – Еще больше возмущается Павел. -  Вы дали своему союзнику Гитлеру обмануть себя, обвести вокруг пальца! Немецкие войска заняли огромную территорию Советского Союза, включая Северный Кавказ, где мы жили с Розой. 

     - Этого Гитлеру я никогда не прощу! – Кричит вождь.

     - Гитлеру! - Негодует Павел. – Легче всего свалить всю вину на фюрера! На вашей совести гибель миллионов наших солдат, сражавшихся на фронтах и попавших в плен к немцам.  Лишь немногие тогда уцелели, и среди них я, чудом оставшийся в живых.  На вашей совести также миллионы искалеченных войной людей, обреченных на жалкое существование.

      - Может, хватит? – Грозным тоном спрашивает вождь.

      - Не хватит! На Вашей совести, а не только совести Гитлера, погубленные жизни миллионов евреев,  безжалостно замученных  и убитых на оккупированной территории Советского Союза. Вот Роза. Она  также с родителями и братом была убита немцами в своем родном городе Кисловодске.

      - Да. – Подтверждает Роза. – Вы, как и Гитлер, тоже виноваты в моей смерти и смерти моих родных!

      - Одна смерть – трагедия, миллионы смертей – статистика! – Повторяет вождь заученную фразу. – Но мы одержали победу и разгромили Германию! И вклад товарища Сталина в эту победу невозможно переоценить!

      - И все-таки о своей шкуре вы думали не меньше, чем о спасении Родины!– Смело произносит Павел.

      - Что? – Угрожающим тоном переспрашивает Сталин.

      - То, что есть! Мы с Розой – одни из многочисленных жертв вашего злополучного пакта о ненападении с Гитлером! И я не прощу вам страданий и лишений, которые я перенес в немецком плену и затем в советском концлагере. 

       - Его страдания, - выпаливает Роза,  - невозможно передать!

       - Согласно приказу товарища Сталина № 270, - строго произносит вождь, -   ты должен был любой ценой вырваться из плена или покончить с собой, но не сдаваться!

       - Как я мог  вырваться из плена и покончить с собой,  если во время Вяземского сражения был контужен? Товарищи отнесли меня ночью на носилках в смоленскую деревню, занятую немцами, и через несколько дней меня кто-то выдал. Так я оказался в плену. Между прочим, ваш сын старший лейтенант  и командир батареи Яков Джугашвили, окруженный со своей частью   в районе Витебска,  пропал без вести и оказался в плену!

       - Так он навеки опозорил имя  отца! – С трагической нотой в голосе  произнес вождь.

      - Яков и я содержались в одном лагере - Заксенхаузене, - продолжает рассказ Павел, - только в разное время.  Я  слышал, что немцы предлагали обменять его на племянника Гитлера – лейтенанта вермахта Лео Раубаля. 

      - Да, предлагали, но я отказался. С тех пор, как Яков попал в плен, он перестал для меня существовать! Мне потом сообщили, что он сознательно бросился на колючую проволоку под током, чтобы его застрелили.

      - Но он же ваш сын! – С нотками жалости  в  голосе воскликнула Роза.

      - Ну и что? - Резко отвечает Сталин. - Я его никогда не любил. Как предатель Родины, он заслуживал только одного – смерти! Поэтому Яков и хотел, чтобы во время инсценировки попытки к бегству его застрелили в лагере. Иначе его расстреляли бы  на Родине, что было бы для него намного позорней! А его жену - еврейку Юлию Мельцер мы лишили пособия и посадили с дочкой в тюрьму на полтора года.

      - Но это  так жестоко! – Со вздохом произносит Павел.

      - Да, жестоко! Но иначе я не мог поступить!

      - И вы не испытывали никакой жалости в отношении жены своего сына и внучки? – Спрашивает Роза.

      - Жалости? Такого слова не существует в моем лексиконе

      - Неужели  вы никогда не любили, товарищ Сталин? – Удивляется Павел. - Ведь наш мир держится на любви!

      - Тот, кто облечен высшей властью, строгим тоном отвечает вождь, - не имеет права на любовь! Он стоит слишком высоко  над людьми!

      -  Неужели и женщину вы никогда не любили? – Робко спрашивает Роза.

      - Как сказать, - задумался Сталин. -  У меня были две жены. Первая – Като умерла рано и оставила мне сына Якова. Я тяжело переживал ее смерть и даже всплакнул над ее могилой. Это существо смягчало мое каменное сердце. Она умерла, и вместе с ней исчезли последние теплые чувства к людям. Вторая жена – Надя после нашей ссоры за праздничным столом застрелилась.   Я воспринял ее самоубийство как предательство, как удар мне в спину! 

      - Но по стране ходили слухи, будто вы сами ее застрелили.

      - Что? Всё это враки! – Взрывается вождь. - Своим самоубийством она искалечила мою душу и еще более ожесточила меня! С тех пор я поклялся никогда не жениться!

      - Очень жаль Надю. А своих детей от брака с ней вы любили? – Спрашивает Роза.

      - У нас с Надей были двое.  Младший - Василий пошел в авиацию, но  оказался непутевым сыном. А дочку Светлану я любил до поры до времени, пока она не подросла и не преподнесла отцу сюрприз.

      - Какой? 

      - Вслед за первым замужеством - роман с киносценаристом – евреем Каплером. Пришлось упрятать его в лагеря на десять лет!

      - Это жестоко! – Восклицает Павел.

      - Скажи, молодой человек, сколько лет ты прожил на свете?

      - Тридцать, - отвечает Павел

      - А я – семьдесят три и знаю жизнь лучше, чем ты. Так вот, мир стоял, стоит и будет стоять на жестокости! Гитлер был прав: в мире, наполненном беспощадной борьбой за существование, побеждает только самый сильный и жестокий! 

      - Это в мире зверей, а не в мире людей! – Пытается спорить с вождем Роза.

      - И в мире людей тоже! – Возражает, повышая голос Сталин. - Особенно это верно для того, кто достиг вершин власти! Нет ничего слаще, чем упиваться безграничной властью, чем властвовать над людьми – их жизнью и смертью! Только диктатор, наделенный такой властью,  имеет всё, абсолютно всё! Нет ничего слаще, чем восторженная любовь народа к своему Вождю и правителю! Подавлять и уничтожать всех на своем пути, - вот сладкий вкус власти! 

      -   Значит, вы были готовы шагать по трупам? - Выпытывает у вождя Роза.

      - Да, был готов и шагал по трупам! – Говорит тоном императора Сталин. - В этом отношении примером для меня служил  царь Иван Грозный. Вот кто был мой настоящий учитель! В своей «Истории государства Российского» Карамзин когда-то написал: «Как конь под царем без узды, так и царство без грозы»! Важно не только захватить власть, но и удержать ее! А это мне, как грузину, в стране с преобладанием русских было ох как нелегко! 

      - Но ваша власть держалась на всеобщем страхе! – Восклицает Павел.

      - Да, народ я держал в повиновении посредством всеобъемлющего страха! – Переходит на грозный тон вождь. - Если люди боятся верховного правителя, значит он для них Бог, заменивший Бога на небе! Но одним страхом нельзя удержать власть! Ложь оказалась не менее необходимой! А без жестокости невозможно жить в этом мире! Здесь закон один: если все вокруг только и думают, чтобы  убить тебя, то прежде убей их  сам! 

      - Не согласна! – Вырывается крик из души Розы. - Мир может держаться только на любви и милосердии!

    - Нет, только жестокость и ненависть правят в  мире! Лишь тогда он принадлежит тебе!

    - Кто дал вам право распоряжаться судьбами миллионов людей? - Голосом судьи обвиняет Сталина Павел. -   Как и  Гитлер, вы совершали  насилие над человеком, лишали  его элементарного права на свободу, права самому распоряжаться своею жизнью. Вы желали только  одного: чтобы в истории осталась великая сталинская эпоха с ее победами, стройками, колхозами, героями, рекордами и бесконечным славословием в ваш адрес!

    - Павел тысячу раз прав! – Громко  поддерживает любимого Роза.

    - Но в памяти народа останется другая сталинская эпоха, - продолжает Павел, - с ее войнами, репрессиями, массовыми убийствами, шпиономанией, доносами, разрушением семей. Узурпировав власть, вы правили страной как восточный деспот в демократическом обличье! На людей, по большому счету, вам было наплевать!  Своей человеконенавистнической политикой вы погубили мою жизнь и жизнь Розы! Вместе с Гитлером вы оставили после себя страшный кровавый след на Земле.  И за это вам полагается пощечина! 

      Павел дает вождю наотмашь пощечину по правой щеке. Роза хлопает в ладоши, радостно восклицая: 

      - Молодец, Павлик!

      - Что ты делаешь, ненормальный? – Кричит, опешив от неожиданности, Сталин.

      - А вторая пощечина вам полагается от имени всех  погибших  и сгинувших на фронтах, оккупированной территории, в немецком плену и в советских исправительно-трудовых лагерях, включая миллионы несчастных евреев!

      Павел дает вождю наотмашь вторую пощечину по левой щеке. Роза вновь хлопает в ладоши, радостно приговаривая: 

      - Молодец, Павлик!

       Гневу вождя нет предела:

      - Как ты смеешь, наглец, поступать так со мной – Генералиссимусом и Генеральным секретарем  Коммунистической партии? 

      - Очень жаль, что такие тираны, как вы и Гитлер, занимают в государстве высшие посты! – Отвечает с достоинством Павел. – Люди рождаются не для того, чтобы их убивали, мучали, истязали и гноили в концлагерях! Они все имеют право на жизнь и на счастье! Будь у меня револьвер, я бы пустил вам пулю в лоб!

      - Берия, где ты? Срочно сюда! – Во всю глотку орет Сталин. - Забрать этого изменника и отправить в лагерь на Колыму! Превратить в лагерную пыль!

      - Напрасно беспокоитесь, товарищ Сталин. – Говорит Павел, горько улыбаясь. - Однажды уже пытались.  Не получилось. Но здоровье подорвали, из-за чего я преждевременно ушел из жизни. А  Берию вы напрасно зовете. Он больше не появится.   Пойдем, Роза. Нам нечего делать  рядом с Генералиссимусом и Генеральным секретарем.  Видимо, не нам его судить. Пусть его судит суд истории!

      - Да, Павлик. – Соглашается Роза. - Суд истории взвесит все его дела – заслуги и преступления - и вынесет свой окончательный приговор.

      -  Я знаю, - усмехается вождь, - что после смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет ее!

      - Так хочется верить, что в будущем не будет войн, из-за которых страдают и погибают люди! – С надеждой в голосе восклицает Роза.

      - Это время обязательно придет! – Уверенно говорит Павел.

      - А я очень сомневаюсь в этом. – возражает Сталин. – История человечества показывает, что войны всегда были, есть и будут! Ибо в мире ни на минуту не прекращается борьба, в которой побеждает сильнейший!

     - Я помню, как в детстве мой верующий дедушка втайне читал мне еврейскую Библию. – Погружается в воспоминания Роза. – Особенно мне запомнились слова пророка Исайи: «И рассудит Бог народы, и даст поучение многим народам. И перекуют они мечи на орала, и копья свои на серпы. Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». 

     - Да никогда этого не будет! - Решительным тоном произносит вождь. – Ведь Бога-то на самом деле нет! А твоего деда следовало арестовать и отправить на Колыму!

     - Вы только ссылать и убивать людей умеете! – Смело бросает  укор вождю Павел.

     - Может, помолчишь сейчас, змееныш? 

     - Я запомнила еще другие слова пророка Исайи: «И волк будет жить рядом с ангцем, леопард будет лежать с козленком; и телец, и молодой лев, и вол будут вместе ; и маленький мальчик будет пасти их». Это значит, что на Земле когда-нибудь воцарится мир!

     - Это чистой воды утопия! - Усмехается Сталин.

     - И все-таки, - убежденно говорит Павел, - мы с Розой верим: любовь и милосердие рано или поздно победят на Земле ненависть и жестокость! 

     - Разве может быть иначе? – Поддерживает любимого Роза. – Любовь – это жизнь, а ненависть – этот смерть!

     - Прощайте, товарищ Сталин! – Произносит Павел.

     - Прощайте! – Говорит Роза.

      Павел и Роза обнявшись, целуют друг друга   и, взявшись за руки, медленно

направляются к выходу.   Вождь, потирая ладонью щеки и покачивая головой,

смотрит, как они удаляются. Неожиданно он кричит им вослед:

       - Эй, Павел и Роза, стойте! Вы что, хотите оставить меня одного?

       Павел и Роза возвращаются на зов вождя. Павел нетерпеливо спрашивает: 

       - Что  вы хотите от нас?

       - Я хочу, чтобы вы не уходили.  Мне одному будет тяжко.

       - Мы не желаем оставаться с человеком, отрицающим любовь, - сухо отвечает Роза.

       - Мы не останемся с вами, потому что между нами нет ничего общего! – Поддерживает Розу Павел. 

       - Что же, вы хотите обречь меня на одиночество? Именно одиночества я боюсь больше всего! – Говорит Сталин в растерянности.

       - Вы сами обрекли себя на одиночество, так как не способны любить, – без  тени сочувствия произносит Роза.

       - Мы уйдем, а вы останетесь один на один с вечностью. – Продолжает Павел мысль Розы. -  Пусть вечное одиночество   будет вам наказанием за всё зло, которое вы совершили. 

       - Прощайте навсегда! – Говорит Роза.

       - Прощайте! – Произносит Павел.

       Роза и Павел, обнявшись,  медленно удаляются от вождя в полной тишине.  Сталин,  слегка согнувшись,  потирает ладонью щеки и, покачивая головой, смотрит им вслед.               

                                         

                                                                     

 

                                                   К     О     Н     Е     Ц

 
 
 
2020
 
Нравится